— Конечно, это важно, очень важно, — осторожно соглашается Траггет, пытаясь меня успокоить. — Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, Гален! Я один из вас... Я, главный инквизитор Пир, — один из Избранных. Я знаю, каково прятаться от Ока драконьего посоха, знаю даже лучше, чем ты сам. У тебя, по крайней мере, есть жизнь, к которой ты хочешь вернуться. А у меня есть только жизнь, от которой я хочу сбежать!
Траггет снова делает шаг ко мне.
— Я могу вернуть тебе твою жизнь, но для этого мне понадобится твоя помощь. Я могу все исправить — вернуть тебя в славную кузницу в маленьком городке, к твоей красавице жене, и ты забудешь обо всем, что случилось... Только если поверишь мне.
Он протягивает руку.
Я качаю головой и еще плотнее прижимаю скрещенные руки к груди.
— Поверить тебе? Ты все у меня забрал, ты признавал меня только во сне, ты вырвал меня из дома и бросил в мясорубку, которую вы зовете войной, — и я должен тебе верить?
— Я пытался тебя спасти!
В его голосе слышится беспомощное раздражение.
— А, значит, ты мне помогал, — недоверчиво говорю я.
Траггет растерянно оглядывается.
— Ты не понимаешь, ты не можешь понять...
— Я понимаю, что у меня есть то, что тебе нужно... но не жди, что я буду тебе доверять.
Я оглядываюсь, прикидывая, куда бы сбежать, как бы скрыться от этого человека в другой сон.
— А ей ты поверишь?
Я останавливаюсь.
— Ради нее ты доверишься мне? — спрашивает Траггет. — Я видел ее, Гален. Я видел, как она по тебе тоскует. Она плачет каждую ночь, и ее нельзя утешить.
Я тяжело дышу, звук моего дыхания кажется мне ужасно шумным.
— Она последовала за тобой, Гален. Она отдала все деньги, чтобы тебя найти, а когда деньги кончились, бралась за любую работу, лишь бы еще хоть на шаг приблизиться к тебе, — говорит Траггет отрывисто. — Если ты не веришь мне ради себя самого, пожалей свою жену и доверься ради Беркиты.
Я поднимаю голову. Мне не сдержать слез. Слова застревают в горле, когда я пытаюсь задать вопрос, ответа на который жаждет моя душа.
— Моя жена... как она?
Выражение лица Траггета смягчается.
— С ней все в порядке. Она в башне Цитадели Васски в Митанласе. О ней хорошо заботятся, но ей не терпится хоть что-то о тебе услышать.
Я глубоко вздыхаю. Моя любимая жива и ищет меня.
— Ты... ты скажешь ей, что со мной говорил? Передашь, что я ее люблю? Передашь?
— Передам, друг, — отвечает Траггет серьезно. — И ее приятель гном тоже рад будет это услышать.
— Сефас?
Мне становится легче просто оттого, что я произнес это имя. Я улыбаюсь.
— Значит, он тоже пришел? Да, никто не может удержать решительного гнома.
— Похоже на то, — смущенно улыбается Траггет, потом умоляюще смотрит мне в глаза. — Расскажи, что ты знаешь об этой мистической силе. Я смогу ее использовать, чтобы помочь тебе, Гален. Она может вернуть твою жизнь. Ты мне расскажешь?
Он снова протягивает руку.
На этот раз я протягиваю свою, и мы сжимаем друг другу предплечья.
— Я все равно тебе не доверяю, — говорю я.
— И не надо, — отвечает Траггет. — Со временем я докажу тебе и твоей жене, что достоин доверия.
— Хорошо, — говорю я. — Ради нее я тебе помогу.
Рядом улыбается Маддок. Он кладет руки нам на плечи.
— Я тоже помогу, чем смогу. Мы вместе овладеем этой великой силой и будем ее последователями до самой смерти. Лучшего договора и быть не может!
Я оглядываюсь. Демон улыбается мне, на его острых зубах отражается вспышка пламени. Он протягивает мне голубой фонарь, чтобы закрепить сделку.
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, листы 49 — 52)
38ГЛУБИННАЯ МАГИЯ
— Мнумантас? — Pea нахмурилась. — Он хочет, чтобы мы отправились в Мнумантас?
Спускаться по западному склону Ресхатеи было очень трудно. Припасов они вчера раздобыли гораздо меньше, чем рассчитывали. То, чем Гален запасся в Талвуде, предусмотрительно разделили, чтобы хватило на весь путь через перевал; поэтому, когда они наконец сделали привал в каньоне возле устья Южной Жамры, ужин был очень скудным.
Река падала со скал в глубокую пропасть. У подножия водопада и дальше, вдоль бурлящего потока, исчезающего потом в лесу Талвуд, тянулась поросшая травой ложбина.
Ветерок разогнал дым костра...
Путники надеялись поспать в тепле рядом с огнем, но они были измучены, и присматривать за костром ночью оказалось некому. К утру головешки совсем остыли — похоже, ночь выдалась холодной.
Pea проснулась, чувствуя боль во всем теле, — и обнаружила, что муж ее пребывает в удивительно здравом рассудке, а повеселевший Гален готов увлечь их в направлении, которое казалось женщине абсолютно бессмысленным.
— Он встретит нас там с Беркитой, — сказал Гален серьезно. — Потом даст нам все нужные бумаги, чтобы мы могли вернуться в Бенин: отпущение, отмену Избрания, документ о восстановлении брака...
— Он встретит нас? — изумленно воскликнула Pea. — Но почему в Мнумантасе?
— Не знаю, — пожал плечами Гален и повернулся к Маддоку. — Это далеко?
Маддок на секунду задумался.
— Думаю, в нескольких днях пути отсюда. На северных склонах пиков Гнемот.
Pea вспомнила все, что знала о тех местах из старых карт Маддока.
— Это за много миль от любого поселения Пир, вообще от любого поселения. И если мы пойдем туда, мы окажемся дальше от дома, а не ближе к нему.
— Траггет сказал, что там безопасней всего, — ответил Гален.
— Гален, я все-таки ему не доверяю. — Pea наклонилась вперед, нервно сцепив пальцы. — Почему он это делает? Зачем рискует всем — положением, жизнью, верой?
— Потому что он — один из нас, — перебил Гален. — Ты только подумай! Инквизитор Пир Драконис не менее безумен, чем Избранные, которых он уничтожает.
— Это не безумие, Гален, — сказала Pea, качая головой. — Это нечто большее... Оно больше, чем способны понять наши умы. Далия как-то раз пыталась мне объяснить, но тогда я ее не поняла. Она сказала, что это нечто могучее, невероятное и великолепное, и тех немногих, кого оно посещает, оно сводит с ума.
