Но порой доходит до счастливых слез Если у блондинов родился «альбинос».
И не попади в мои руки книга с легендами Тарии, я бы еще долго заблуждалась в значении этих строк и считала того же Инваго фактом нравственного падения его матери. Но все оказалось куда более просто, по поверьям потомственных убийц их бог Адо сурьмил головы своих любимцев и покрывал светлой бронзой кожу. Этакая божья блажь — если темный, значит, счастливый.
И хотя я была всего лишь неполноценной супругой его любимца, все равно ловила себя на мысли о крайней везучести, особенно в тот час, когда нас нетерпеливо ожидал Оргес IV. Для начала я чуть не свернула шею на ступеньках, ведущих во дворец. А все потому, что король, чтоб его… запретил хранителю рода следовать за нами. Тростиночка покорно исчезла, а вот невидимый для прочих демоняка остался. Проследил за тем, как поднимаются во дворец Эванжелина с дочерьми, и якобы в шутку сообщил, что меня сегодня попытаются убить.
— Зачем? — шепнула испуганно, став такой же белой, как и дарованная мне накидка. Мало мне было проверок от дядюшки Талла, так еще и королевскую предстоит пройти.
— Чтобы проверить, подчиняется ли тебе реликвия рода.
И вот только он ляпнул, как я поскользнулась на ступени. Хран потянулся помочь, но я отказалась и поскользнулась на второй, а затем и через три ступени тоже. И ко мне поспешил один из стражей, что до сих пор истуканом стоял у перил. Бело-золотой мундир, светлые волосы, улыбчивые светлые глаза, статная фигура и голос, от которого мурашки по коже.
— Вижу, вам плохо. Разрешите помочь?
В свете вышесказанного подобное предложение мне не льстило, а наоборот, настораживало. Еще неизвестно, с чем он помочь решил: не то подняться, не то угробиться.
— Н-нет, спасибо. — Попыталась его обогнуть.
— И все же, — с улыбкой тариец протянул ко мне руку.
— Соцветия серой плесени на перчатке, — милостиво предупредил Хран и предложил: — Посторонись, я его сейчас с лестницы спущу.
— Спасибо, не стоит, — ответила обоим и обратилась к стражу: — К слову, у вас пятнышко на лице, вот тут.
И как простушка пальчиком указала на чистую щеку. А он, ведомый привычкой, потянулся стереть.
— Идиот, там останется оспина! — Ощутимым тычком в живот я оборвала его движение на полпути и глухо выругалась, удивив формулировкой стража. — Болван в чинах, а ведется на такую глупость…
Обошла его по дуге и продолжила подъем.
— Торика, а ты страшная женщина, — демоняка, как и прежде видимый лишь до середины тела, широко улыбался. — В смысле, коварная! И жалостливая. Дала бы ему помучиться.
— Всей шкурой облезть, полежать несколько дней в бреду? — перечислила я все последствия заражения кожи от прикосновения и покачала головой: — Нет, на подобное я не способна.
— То есть, погоди… — Хран остановился. — Ты даже не поняла, что чуть не заставила его эти соцветия вдохнуть?!
Я что?!
— Тихо! — щелкнув пальцами, Горный лишил меня голоса, не давая ужаснуться и завопить. — Что ж ты такая ранимая и чувствительная. Подумаешь, издох бы в муках, но заслуженно! А ты… — И, подталкивая меня наверх, с сожалением укорил: — Не только осведомленность свою показала, так и мое присутствие чуть не выдала.
Смогла лишь с укором покоситься на рогатого, думая о том, когда же он меня отпустит.
— Конечно, отпущу, — продолжил увещевать Хран, — но после того, как ты уяснишь, что за словами нужно следить. Пойми правильно, у вас сейчас будет приватная встреча с королем и его доверенными людьми, коих ты не сможешь уличить в посещении закрытого клуба.
Тут бы мне его двинуть локтем, но, гадость такая, он идет чуть сзади и продолжает инструктаж:
— Так что вдохнула, выдохнула и… Проклятье! Вот же падаль!
Двери, пропустившие нас в хоромы дворца, с грохотом захлопнулись.
— Ну и сквозняк! — выдала я вслух, прежде чем поняла, что опять владею собственным голосом. Осуждающее восклицание «Няк! Няк! Няк!» разлетелось по холлу, привлекая ко мне всеобщее внимание.
Придворные, придворные, придворные, офицеры отдельной когортой, опять придворные, но на этот раз не дамы, а господа, некто похожий на смотрителя и…
— Тора? — Я не столько услышала, сколько почувствовала ее зов. Эванжелина, застывшая у дальней колонны, качнула головой. «Иди к нам», — звал ее взгляд, но один из служителей замка, загородивший мне проход, указал в совсем другом направлении. Благо не прикоснулся, иначе бы получил по шее.
— Прошу сюда. Ваша накидка.
Сняв белое великолепие с морозным рисунком, ощутила себя раздетой, хоть и была в закрытом зеленом платье, оттеняющем глаза, белом жакете, рубашке, любимых штанах и сапогах с иглами в голенище. Последние два пункта должны были придать уверенности, но, кожей ощущая десятки презрительных и открыто враждебных взглядов, я внутренне сжалась. К тому же Хран более не попадался мне на глаза, едва вошли, исчез вместе с проклятьем.
