Один следователь, который обычно говорил по-английски, вдруг неожиданно перешел на русский. «Почему вы думаете, будто мы не знаем о вашем положении? — спросил он Руцкого. — Вы же знаете, что вашей карьере пришел конец. Вы знаете, что вас отправят в Сибирь, если вы вернетесь». Это было попыткой напомнить о старой советской традиции подозревать всех попавших в плен солдат в том, что они якобы были завербованы врагом и стали шпионами, даже если они на самом деле не были предателями.
16 августа Руцкому завязали глаза и отвели в невзрачное бетонное здание. Развязав глаза, ему показали чемодан — как он догадывался, с деньгами, в то время как кто-то вручил ему канадский паспорт. «Мы понимаем ваши опасения, — сказали ему. — Вы не должны нам теперь ничего говорить. Только подпишите эту бумагу, и мы обсудим все позже». После того, как он опять отказался, ему снова завязали глаза и куда-то увезли. Вскоре повязку с глаз снова сняли. Моргая от яркого света, он увидел, что находится на шумной городской улице. Он был в Исламабаде и с того места, где находился, мог видеть красный флаг, развевавшийся над зданием советского посольства. Недели страхов и опасений наконец закончились освобождением.
В посольстве Руцкой оказался в комнате лицом к лицу с каким-то иностранцем — как он решил, американским офицером разведки, на которого, как ему сказали, он будет обменян. После того, как им дали сигнал пересечь комнату, по обе стороны которой находились представители их державы, они с американцем обменялись рукопожатием, проходя мимо друг друга. Затем советские сотрудники вылетели с Руцким в Карачи. Там его спрятали на борту пассажирского самолета в каком-то чулане, где он и находился до тех пор, пока самолет не пересек воздушное пространство СССР. Когда он приземлился в аэропорту Шереметьево в Москве, его ждала встреча с ожидавшей его там женой. Правда, долгожданная встреча чуть задержалась, поскольку она не сразу смогла узнать своего мужа в этом истощенном человеке, похудевшем на несколько килограммов.
Руцкой прежде уже был дважды представлен к званию Героя Советского Союза. На сей раз наградой была медаль. А дополнением к ней стала еще одна иронии войны: он был уверен, что жизнью обязан ЦРУ. Если бы не американское вмешательство, полагал он, его оставили бы умирать, подвешенным в пещере у боевиков Хекматьяра.
Александр Руцкой вернулся в Пакистан и Афганистан после распада Советского Союза, в начале 1992 года, теперь уже — в качестве российского вице-президента при Борисе Ельцине. В Кабуле Мохаммед Наджибулла снова просил у него помощи, но намного большей, чем мог ему предоставить Руцкой.
IX
Вскоре после этих событий руководитель исламабадской резидентуры ЦРУ Милтон Бёрден[107]вылетел в Вашингтон, чтобы возглавить отдел ЦРУ по делам Советского Союза и Восточной Европы. В этом продвижении по службе немалую роль сыграла его успешная двухлетняя работа против Советов, которой он руководил из Пакистана. Но проработав там два года, он, возможно, не был готов к тому, что сообщит ему по телефону пакистанский офицер ИСИ в один из августовских дней 1988 года, вскоре после того, как был сбит Руцкой. «Был самолет, сбитый около Парачинара», — сказал офицер. Речь шла о пакистанском городе, расположенном вблизи афганской границы. Пакистанская ИСИ знала, как сильно ЦРУ жаждет добыть любой образец советского вооружения. И это был действительно ценный трофей — истребитель, носовая часть которого буквально нашпигована даже не поврежденной авиационной аппаратурой. За такую добычу, которая могла помочь Пентагону сэкономить миллионы долларов на военно-авиационных и прочих исследовательских работах, моджахеды просили смехотворную цену — всего лишь десяток пикапов «тойота» и примерно столько же пусковых ракетных установок.
Бёрдон не медля согласился с платой, названной ему его посредником из ИСИ. «Но есть еще одна вещь, — добавил пакистанский офицер. — У них есть и сам пилот». За пилота моджахеды потребовали дополнительно еще два грузовика и две пусковые ракетные установки. Пять лет спустя офицер ЦРУ был потрясен, узнав, что тот самый пилот, а теперь вице-президент России Александр Руцкой выступил против Бориса Ельцина и возглавил националистическое восстание в Москве.
Другое крутое пике случилось через две недели после того, как Бёрден спас Руцкого. Близ Исламабада разбился самолет пакистанского президента генерала Зия-уль-Хака. Все находившиеся на борту погибли, в том числе генерал Ахтар, возглавлявший ИСИ в течение большей части войны в Афганистане, и еще восемь пакистанских генералов, а также посол США Арнольд Рейфел и военный атташе. Хотя причина крушения так и не была выяснена, свидетели утверждали, что самолет пакистанского лидера стал серьезно снижаться, затем восстановил высоту, прежде чем резко рухнуть на землю. Эти свидетельства породили множество противоречивых слухов. Некоторые считали катастрофу диверсией, якобы организованной Советами в отместку за роль Пакистана в Афганской войне. Другие указывали пальцем на ЦРУ, предполагая, что Вашингтон хотел сокращения пакистанской помощи моджахедам, которые препятствовали выводу советских войск.[108]
X
Афганское правительство умоляло об увеличении советской помощи, необходимой для укрепления своей армии. В августе 1988 года высокопоставленный чиновник Центрального комитета КПСС Олег Бакланов лично прилетел в Кабул для обсуждения просьбы. Когда его пассажирский реактивный самолет Ту-154 выруливал на взлетно-посадочную полосу Кабульского аэропорта, чтобы взлететь и взять курс на Москву, он неожиданно был обстрелян мятежниками из ракетных установок. И хотя самолет не пострадал, этот эпизод не способствовал росту надежд Москвы сохранить стабильность в Афганистане.
