Единственной бедой было то, что от бескормицы пала часть лошадей, других же они сами забили и съели. После долгих поисков гриди нашли Якима далеко от Руссы. Хитрый тиун со всем своим двором спрятался в небольшом лесном сельце у самых рубежей Смоленской земли, верстах в двадцати от Великих Лук. Тиун передавал, что сможет возвратиться в Новгород только к лету, ибо просил прислать ему десятка два лошадей и десять-двенадцать возов для поклажи. Гриди, погостив у Якима два дня, тронулись назад в самом начале мая. Разговор еще продолжался какое-то время. Дядька обстоятельно и радостно выспрашивал у гридей все подробности. Лишь уже после того, отпустив гридей, Феодор вышел в полутемные сени, догнал и остановил захмелевшего Судимира. Без всяких вопросов гридь возвратил князю нательный крест. Затем достал из-за пазухи тускло мерцавшее янтарное ожерелье и передал его Феодору. Тихо шепча на ухо полупьяными, непослушными губами, передал на словах, что его остуда по-прежнему любит и по-прежнему ждет не дождется своего молодого князя.
* * *
В самом конце мая соединенное войско Переславского, Московского, Ростовского, Углицкого, Ярославского княжеств и Новгородской земли подошло к реке Протве и стало переправляться на ее правый берег недалеко от устья. Вел войско переславский князь Ярослав Всеволодович. За зиму и весну наступившего года он смог собрать не более семи тысяч воев. Правда, под его рукой шло более четырех тысяч конницы. Остальная часть войска была пешей, но подвижной, так как в полках было множество лошадей, возов и телег. Переправлялись на лодках и плотах. Редко кто пытался переправиться вплавь, держась за гриву лошади, хотя дни стояли уже погожие и теплые. После переправы войска двинулись на юго-запад, стремясь скорее достичь владений черниговских князей. Старший брат Юрий Всеволодович извещал, что он со своими полками встал восточнее Ярослава верстах в ста пятидесяти и прикрывает Залесскую землю с юга. Стан Юрия располагался где-то на Уполозех. Сторожа, еще ранее посланная за Протву, доносила, что большое войско черниговской земли, полков удельных черниговских князей и отрядов новгородских бояр, ушедших еще в прошлом году вместе с посадником и княжичем Ростиславом на юг, двигалось в сторону Залесской Руси или на Волок Ламский. По слухам черниговская рать оставила Козельск и шла западнее Воротынска. Через день полки князя Ярослава перешли реку Угру и двинулись встречь черниговской рати. Теперь они шли по черниговской земле. Через два дня они переправились через небольшую реку Серену верстах в пяти ниже по течению от града Шернеска.
Полки черниговской земли, ведомые князем Святославом Трубчевским, подступали к небольшому городку Шернеску (Шеренску), Шеренский кром, стоявший на холме, имел рубленые стены и две воротные вежи, поставленные на валу надо рвом. Далее, за кромом, просматривалась река Серена. Видно было, что в округе царил переполох, жители посада спешно оставляли свои дома и торопились кто с оружием, кто держа за руку детей и прихватив какой-то скарб, к воротам града. Черниговская сторожа донесла, что с востока к городу подходила конница переславского князя Ярослава. Поэтому трубчевский князь торопил полки, чтобы оставить град у себя в тылу и отбросить переславцев еще до их подхода к Шеренску. Конные козельские, дебрянские, карачевские и мценские кмети во главе со своими воеводами и тысяцкими двигались на десном плече княжеского полка. Сам князь Святослав со своим трубчевским полком и новгородские дружины во главе с посадником Выездом и новгородскими боярами шли прямой дорогой на город. Вслед им двигались черниговский и стародубский полки.
Детский Горислав вел полем, по зеленям, мимо города около трехсот козельских кметей. Козельцы были в самом центре конных полков десного плеча. Шеренск уже остался в стороне — верстах в двух, и Горислав велел выдвинуться в первые ряды комонной молоди с луками. Задние ряды козлян перехватывали тяжелые копья, вздевали на ошую руку круглые щиты и готовились к соступу. Конница шла неторопливой рысью. Горислав был в тяжелом дощатом панцире и островерхом шеломе с бармицей, застегнутой у подбородка. Он так же, как и все, надел щит на ошую руку, но его копье еще было закреплено ременной петлей за спиной, и он все время тревожно прикладывал десную длань к глазам, пытаясь рассмотреть за перелеском надвигавшегося на них конного противника. Солнце ярко светило в десный глаз и он, щурясь и всматриваясь вперед, старательно закрывал дланью лицо. Горислав совершенно не переживал за то, что с ним произойдет через десять-двадцать минут или через час. Он давно уже научился не думать и не мучиться сомнениями или страхом перед схваткой с противником как это бывало в молодости. Единственно, что волновало Горислава, это вопрос о том, с каким противником ему сейчас предстоит биться, или точнее, на кого из русичей предстоит ему поднять меч. Вскоре со стороны перелеска, из оврага показалось с десяток верховых карачевских кметей. Это была своя сторожа. Тронув коня наметом, Горислав обогнал воев, и поскакал навстречу карачевцам. Подъезжая к ним и осаживая коня, он громко обратился к старшему и вызнал у него, какой полк залесской рати двигается на них. Ответ карачевца пришелся детскому не по нутру, и он помрачнел. Похоже, выходило то, чего он более всего боялся. Горислав выругался матерно, скрипнул зубами и зло сплюнул на землю. Затем развернул коня и неторопливо возвратился в строй к своим людям. Полки, замедляя ход, миновали неглубокий овражек и подходили к зеленеющему перелеску.
До перелеска оставалось саженей пятьдесят, когда вдруг раздался разбойничий посвист, и под треск ветвей, сучьев и гиканье на козлян обрушился рой стрел и вылетел отряд Залесских русичей. Горислав лишь успел проорать во все горло, чтобы люди подняли щиты над головами. Крики раненых и конское ржание ударили в уши. Ошарашенная козельская молодь пустила в ответ свои стрелы и резво тронула коней по сторонам. Кмети быстро опускали тяжелые копья. Вращая во все стороны головой, и озирая своих воев, Горислав заметил, что потери от стрел среди козлян немалые. Он быстро перехватил копье и, указывая им на катящегося ворога, вновь во все легкие заорал, призывая кметей к соступу. Несмотря на потери, козляне дружно тронули коней и понеслись вперед. Краем десного глаза детский успел разглядеть знамена супротивника и в душе с облегчением перекрестился.
Свое копье Горислав обломил с первого удара. Залесский русич, казалось, сначала вылетел из седла, но затем вновь неожиданно вынырнул из-под брюха коня и нанес удар Гориславу то ли мечом, то ли саблей по шелому и дощатому доспеху вдоль спины. Но детскому уже было не до того. Он выпростал тяжелый двуручный меч и с замаха обрушил его на налетавшего с копьем всадника. Копье он отбил, а затем успел еще раз ударить мечем по шелому своего врага. Тот вылетел из седла. Тут вновь Горислав почувствовал сильный удар по своему шелому сзади. В голове у него зазвенело, но он остался в седле и даже успел поворотить коня. Мигом понял, что перед ним все тот же, не выбитый его копьем вражеский кметь. Дав коню стременами в бока, он заставил прыгнуть его грудью вперед и избежал нового удара. В тот момент кто-то из козельских кметей достал копьем в бедро увертливого залесского русича. Тот громко ойкнул и припал к шее коня. Приходя в себя, Горислав привстал на стременах и озрел место схватки. В общей сумятице он увидел, что сопротивлялись только козельский и карачевский полки. Мценцы и дебрянцы уходили наметом от врага стороной ошее Шеренска. Вот тогда-то Горислав и заметил одесную от себя саженях в ста новугородское знамя с двумя медведями, повернутыми друг к другу, и крестом между ними. Залесские русичи громили козлян и карачевцев ошую и одесную. И тогда княжий детский закричал во все горло своим воям, чтобы поворачивали коней и уходили к Шеренску. Еще минуты три он и несколько его кметей отмахивались мечами и саблями от наседавших супротивников, но как только козляне стали отрываться и выходить из схватки, Горислав стеганул плетью коня, пустил его галопом и бросил меч в ножны. Уже на полном скаку он достал из-за спины лук и, почти не оглядываясь, пустил две стрелы позади себя. Еще минуту он скакал, давая волю коню. И тут острая боль пронзила ему икру десной ноги, теплая кровь стала заливать сапог. Опустив глаза долу, он увидел стрелу, торчавшую из ноги. Заскрипев от боли зубами, осмотрелся окрест, и увидел, как, отрываясь от супротивника, наметом уходят к городу козельские кмети. Вслед им летели стрелы, но и они отвечали тем же.
