Переходим через маленький ручей, а потом начинается крутой подъем, ведущий к дороге. По-прежнему сжимаю маленькую ладошку. В какой-то момент чувствую, что она начинает сопротивляться, и слегка ослабляю хватку. Не свожу с нее глаз, не могу насладиться чудом ее присутствия. А ведь были дни, когда у меня опускались руки. Я, как и Джейк, начинала верить в то, что Эмма мертва, и подумывала о возвращении домой. Могла бы сесть на самолет двумя днями раньше и не увидеть ее.
В листве над головой слышится шелест. Эмма останавливается и крепко стискивает мои пальцы.
— Смотри, — шепчет она, указывая наверх. — Обезьяна.
Их целая дюжина, животные быстро перемешаются по деревьям. Крошечные тела жилисты и покрыты серой шерстью. Смотрю на Эмму, устремившую взгляд в толщу листвы. Она изменилась. Изменились волосы, вес и рост. И тут меня постигает окончательно осознание того, что случилось. Ребенок здесь, со мной. Мы спасаемся бегством. Может быть, я сплю? Может быть, это галлюцинации? Но запах океана, пение птиц и рука Эммы в моей — все служит доказательством того, что происходящее не плод воображения. Не сказка, не сон; лес настоящий, ребенок настоящий.
Сначала она пропала. А потом нашлась.
Сердце бешено колотится больше от радости и страха, чем от усталости. Опускаюсь на колени и заглядываю ей в лицо, все еще не в силах поверить.
— Эмма…
— Что?
— Это правда ты?
— Да. Это я.
В том, как произносится «я», есть что-то порывистое и страстное, на грани дерзости, как и все у Эммы. Она смотрит через плечо, как будто тоже боится быть пойманной.
— Пойдем. — Девочка тянет меня дальше.
Через пять минут мы выходим из леса на узкую асфальтированную дорогу, вдоль которой стоят красивые особняки. Отсюда примерно полмили до шоссе. Ждем такси или автобус. В придорожном магазинчике покупаю широкополую соломенную шляпу и солнечные очки.
— Надень, — говорю Эмме.
Она не задает вопросов, словно уже привыкла маскироваться. Выпускаю ее руку лишь затем, чтобы расплатиться с продавцом.
Из-за поворота показываются только машины и мотоциклы. Ни автобуса, ни такси. Почему так долго?
— Детка, — спрашиваю, пока мы ждем, — как ты попала из Сан-Франциско в Коста-Рику?
— Ехали. — Эмма хмурится. — Очень долго ехали, и в машине было жарко.
— А какая у Тедди и Джейн машина?
— Желтая. И все время ломалась. А когда видели полицейского, я должна была прятаться под одеяло. Было страшно.
— Больше ничего не нужно бояться. Едем домой.
Вспоминаю о самом первом дне, когда желтый «фольксваген» меньше всего казался похожим на улику, а больше — на ложный след. Теперь я тоже его высматриваю, как делала все эти месяцы на Ошен-Бич. Представляю себе тот момент, когда Тедди и Джейн вернутся к своим полотенцам и обнаружат, что Эммы нет. Их чувства? То же замешательство, которое охватило меня долгих одиннадцать месяцев назад? Растущая паника? Будут ли они проклинать минуту, когда отвлеклись, ловя приближающуюся волну, и забыли о самом главном: Эмма одна на пляже?
Конечно, сейчас они уже заметили ее отсутствие. Воображаю, как оба мечутся по пляжу, выкрикивая ее имя. Как подбегают к незнакомым людям со словами: «Мы потеряли девочку».
Ни одного такси. Проходит целая вечность, прежде чем останавливается автобус на Куэпос, но по часам ожидание заняло всего лишь пять минут. Стеклянная дверь открывается, и Эмма забирается в автобус, таща меня за собой.
— Buenos dias, — говорит она водителю.
— Bueno, — отвечает тот.
— В Куэпос? — спрашиваю.
— Да.
Бросаю деньги в прорезь. Можем сойти за мать и дочь, которые возвращаются домой после дня, проведенного на пляже. Эмма садится на первое же свободное сиденье, опускаюсь рядом с ней. Сердце неистово колотится, когда пытаюсь выработать план. В Куэпосе мы сядем на автобус до Сан-Хосе. В Сан-Хосе снимем номер в гостинице, и я позвоню Джейку. Готова поклясться, Болфаур мне не поверит. Подумает, будто звонит кто-то другой и все это чья-то жестокая шутка.
В салон входят еще несколько пассажиров, дверь закрывается, и автобус трогается с места. Запах моря и мангровых деревьев. Запах Эммы — кокосовый лосьон и детский пот, соль в волосах. Возможно, она не мылась пару дней. Девочка высвобождает руку — оказывается, я стиснула ее ладошку очень крепко, даже костяшки заныли. Малышка несколько секунд смотрит в окно, а потом снимает солнечные очки и оборачивается ко мне.
— Эбби…
— Да?
Эмма прикусывает нижнюю губу, точь-в-точь как Джейк. Не помню, чтобы раньше она так делала.
— Где ты была?
Это не обвинение, всего лишь вопрос. Пытаюсь придумать достойный ответ. Хочу рассказать, как страстно мы желали ее возвращения, как думали о ней каждую минуту, но трудно объяснить все словами.
— Всюду тебя искала. — Притягиваю ребенка к себе.
— Я думала, вы с папой обо мне забыли.
— Что ты, детка, как мы могли. Все время тебя искали.
Приезжаем в Куэпос как раз вовремя, чтобы купить билеты на автобус до Сан-Хосе. Некогда звонить Джейку. Думаю только о том, чтобы увезти ее из города. С каждым нашим шагом район поисков для Тедди и Джейн увеличивается. С каждой минутой шансы найти нас все меньше.
Входим в автобус последними, у нас за спиной с грохотом закрывается дверь. Автобус переполнен, но, к счастью, в дальнем конце салона есть два свободных места через проход. Даже это маленькое расстояние кажется мне огромным. Сижу боком, свесив ноги в проход, и держу Эмму за руки. Боюсь, она опять исчезнет, если я ее выпущу хотя бы на секунду. Растворится как туман.
— Когда я поговорю с папой? — спрашивает Эмма.
— Как только приедем в Сан-Хосе.
— А когда это будет?
— Через два часа.
— Папа в Сан-Хосе?
— Нет, в Сан-Франциско. Мы позвоним ему, чтобы поскорее приехал.
Она смотрит на своего соседа — спящего подростка, — потом снова оборачивается ко мне.
— А где мама?
— Что?
— Мама. Тоже в Сан-Франциско?
— Детка, ты имеешь в виду Джейн?
— Нет, — нетерпеливо говорит Эмма. — Маму.
— Ты видела маму?
Малышка кивает.
— Мы ездили к ней в мотель. — Девочка поднимает левую руку и демонстрирует мне указательный палец, на котором блестит дешевое колечко — такие можно купить за пять долларов в любом магазине. — Она подарила мне это.
Сглатываю, не в силах поверить своим ушам.
— А откуда ты знаешь, что это была твоя мама?
