Молчание.
— Эмма!
Снова тишина.
— Ты меня помнишь? — спрашиваю.
Несколько секунд девочка не двигается. Потом медленно кивает и хмурится.
Облегчение, испуг, неимоверная радость. Земля уходит из-под ног. Больше всего на свете хочется прикоснуться к малышке, провести рукой по нежной щеке и убедиться в ее реальности. Осторожно касаюсь ее лица. Она вздрагивает.
Сердце рвется из груди. Я не в силах выразить собственные мысли. Не в силах поверить глазам.
Исхудала, скулы сильно выпирают, но кожа покрыта здоровым загаром и приобрела золотистый оттенок. В Эмме, в чертах лица, появилось нечто незнакомое, чего я не помню. Пытаюсь определить, что именно. И где? В глазах, в складке губ? Волосы отросли, струятся по спине, спускаясь почти до земли. Стали светлее, местами выгорели до каштанового цвета. На Эмме желтый сарафан с белым рисунком, слишком короткий для нее и не очень чистый.
— Мы тебя искали, — говорю.
Я пытаюсь контролировать голос, сохранять спокойствие, не пугать ее, но слезы подступают — чувствую, как они текут по лицу, смешиваясь с лосьоном от загара. Глаза щиплет.
Эмма сжимает губы. В ее взгляде — удивление и замешательство. И слезы на щеках.
— Я ждала…
— Что?
Это все мое воображение, твержу. Я внушила себе, будто девочка на зеленом полотенце — Эмма. И ее слова — тоже плод воображения.
— Что ты сказала?
— Я ждала. Эбби, где ты была? И где папа?
Шок. Это Эмма, она сидит на песке рядом со мной. Обнимаю и крепко прижимаю найденыша к себе. Всхлипываю, заглядываю в лицо и по-прежнему не верю. Маленькая девочка послушно лежит в моих объятиях. На пляже, в тысячах миль от дома. Не могу поверить в реальность случившегося, подобное просто невозможно. Пропавшие дети не возвращаются. Так сказал детектив Шербурн. Так сказал Джейк. Так говорили все, но я им не верила. Родители получают лишь останки пропавшего ребенка, найденные спустя много месяцев или лет. Дети не возвращаются — по крайней мере не возвращаются живыми или стопроцентно прежними. У них не может быть красивых длинных волос и здорового загара. Они не смотрят вам в лицо, не произносят ваше имя.
В жизни не так уж много внезапных поворотов судьбы. Конечно, есть внезапные смерти и внезапные везения. Но сюрпризы таких масштабов… Чудеса все-таки случаются — вот доказательство. Эмма на пляже в Коста-Рике. Эмма жива.
Откидываюсь назад и снова гляжу ей в лицо. Хочу увериться. Это она, никаких сомнений. Невероятно, но это Эмма.
Пытаюсь успокоиться и продумать дальнейшие действия. Вокруг не видно ни одного знакомого лица. Узнаю ли я людей из желтого «фольксвагена», если увижу сейчас? И не ошиблась ли предметом поисков?
— Кто за тобой присматривает, детка?
— Тедди и Джейн.
— Кто это?
Девочка указывает в сторону воды, на группу серфингистов вдалеке.
— С тобой хорошо обращались? Не делали больно? — спрашиваю я, не успевая подумать. Не уверена, что хочу услышать ответы. И потом, у нас мало времени.
Эмма жмет плечами, вытягивает худые загорелые ножки и зарывает ступни в песок.
— Мы ездили на ферму бабочек. — Она поднимает руку и показывает растопыренную пятерню. — Я видела вот такую бабочку.
Так много хочется узнать, задать столько вопросов. Где жила? Что эти люди говорили о нас? Как ее похитили? Что сказали в тот день на Ошен-Бич, как убедили отправиться с ними? Но все расспросы будут потом. Сейчас нужно просто увести Эмму отсюда.
Она отводит с лица прядь волос.
— Где папа?
— Ждет тебя. Нам пора.
Девочка смотрит в сторону воды и говорит:
— Хорошо.
И начинает беззвучно плакать.
Глажу ее по голове.
— Все в порядке, милая. Я здесь.
Она тянется ко мне, чтобы взять за руку. Ногти обкусаны до мяса и покрашены светло-голубым лаком, уже облупившимся по краям. В течение долгих месяцев я рисовала себе наше воссоединение. Искала особые слова, но теперь все вылетело из головы и мы просто сидим и смотрим на голубой океан, который сливается с небом, и на палящее солнце. По шейке Эммы, вдоль позвоночника, ползет капелька пота и скрывается в вырезе платья.
Волоски на ее руках выгорели добела. Снова обнимаю Эмму и чувствую, какая она теплая. На этот раз ребенок слабенько прижимается ко мне, и я понимаю — Эмма обняла меня в ответ. Чувствую, как ее маленькие руки цепляются за мою шею.
Время дорого, нужно увести ее отсюда. Кроме радости, ощущаю страх. Нужно избрать правильный образ действий.
— Ты готова?
Она вытирает нос предплечьем. Что-то в этом жесте, таком беспомощном и детском, буквально пронзает мне сердце, ничего не вижу из-за слез. Встаю и протягиваю ей руку; Эмма покоряется. Ого, малышка выросла на целых три дюйма. На плечах и на ногах появились заметные мышцы.
— Туда, — указываю в сторону деревьев. Она колеблется и продолжает стоять. По-прежнему держимся за руки.
— А как же Тедди и Джейн?
Опускаюсь перед ней на колени.
— Мы с твоим папой так по тебе скучали…
— Они велели сидеть здесь. У меня будут проблемы.
— Не будет никаких проблем, — говорю. — Обещаю.
Стоя на коленях перед Эммой и уговаривая бежать, чувствую себя преступницей и немедленно задумываюсь о похитителях. Возможно, они ощущали то же самое — тошнотворное чувство нетерпения и страх: а вдруг что-то пойдет не так и кто-нибудь помешает бегству? Из пляжного ресторана доносится латиноамериканская музыка вперемешку с радостными возгласами детей. Солнце огромное и жаркое. Очки ничто против полдневного пекла Коста-Рики, когда все буквально белеет, а воздух дрожит и накатывает горячими волнами.
Осторожно тяну Эмму за руку. Она делает шаг, потом другой. Медленно. Перед нами — купа деревьев, путь к спасению. Позади — океан и опасность быть замеченными. Что делать, если сейчас прибегут Тедди и Джейн и начнут кричать, будто я увожу их ребенка? Кто мне поверит?
Шагаю вперед, крепко сжимая влажную ручонку Эммы, ноги погружаются в песок при каждом шаге, и все это похоже на замедленную киносъемку.
А потом просто исчезаем. Нас скрывают джунгли. Только что стояли на открытом месте, а в следующую минуту уже топаем по узкой дорожке, усыпанной галькой и разбитыми ракушками. Наконец замечаю, что Эмма босиком, а ее ноги сплошь покрыты царапинами. Пробую нести ее, но девочка стала слишком тяжелой — не получается идти быстро.
— Прости, детка, — ставлю ее наземь. — Тебе придется идти самой. Нам нужно торопиться.
Отдаю ей свои шлепанцы; они слишком велики, но Эмма не возражает.
