Какое-то время рыцари упорствовали, не обращая внимания на потери и бесперспективность своего положения. Они проявляли чудеса доблести, но, несмотря на все усилия, им ни на дюйм не удалось потеснить саксов.
Вильгельм трезво оценил ситуацию и пришёл к неутешительному выводу. Он вынужден был признать, что англичане превосходят его людей на всех стадиях боя. Умелые действия Гарольда и выучка его дружинников поразили норманна, он не ожидал, что саксы преподнесут ему такой сюрприз. Стрелковые и конные подразделения, составлявшие главную ударную силу его армии, были нейтрализованы, в то время как английские пращники и метатели дротиков действовали с завидным успехом. Особенно же страшны были секиры саксов, с одного удара разрубавшие шлемы и кольчуги рыцарей. Противопоставить их губительной силе было нечего. Надо было придумывать какой-то новый тактический приём, или уходить несолоно хлебавши, пока было с кем уходить.
— Да, Гарольд! Ты вновь обскакал меня! — злобно проворчал герцог.
— Что будем делать, монсеньор? — встревоженно спросил лорд-сенешаль.
— Не знаю! — Вильгельм лихорадочно искал выход из положения. И нашёл его.
— Скачи к графу Эстасу, Осберн, — коротко бросил он. — И передай мой приказ: пусть бежит!
— Бежит?! — опешил соратник.
— Именно. И как можно быстрей. — Герцог усмехнулся. — Мы не можем прорвать их оборону? Ничего страшного, попробуем выманить на себя! — пояснил он свою мысль.
— А почему бы не отступить тут, в центре? — спросил Фитц-Осберн.
— Потому, что тут стоит Гарольд!
— Понял, монсеньор, — кивнул лорд-сенешаль и поскакал выполнять поручение.
* * *
Прозвучал сигнал к отступлению, и французские рыцари хлынули с холма, изображая паническое бегство. Маневр удался на славу, ополченцы очертя голову кинулись за отступающим врагом. Как ни старались таны удержать их, всё было тщетно.
И вновь герцог ударил во фланг саксам. Озверевшие рыцари стали косить несчастных направо и налево.
— Леофвайн! Прикрой брешь! — скомандовал Гарольд.
— Уже иду! — отозвался граф.
— Только не рискуй, брат, понапрасну!
— Не волнуйся, Гарольд, — рассмеялся весельчак. — Мы с тобой ещё попируем... За мной, лентяи! — закричал он, обращаясь к своим людям. — Пощиплем спесивых франкских петухов!
Граф увёл на левый фланг оставшуюся часть королевского резерва. Он выдвинулся ко рву и взял в топоры прорвавшихся сюда норманнов. Его дружинники стояли насмерть, давая возможность оставшимся в живых ополченцам выбраться из мясорубки, в которую те попали. Однако напор наступавших был так силён, что англичане вынуждены были отступить.
Одновременно рыцари попытались обойти саксов с фланга, но и тут их поджидали рвы-ловушки. Тем временем в самой гуще схватки в очередной раз появился Гарольд.
— Вильгельм не даёт мне скучать! — проворчал он, свалив на землю первого попавшегося под руку противника.
— Слева, мой король! — предостерегающе крикнул Рагнар. И вовремя. Трое пеших рыцарей занесли мечи, и лишь крепкий щит спас Гарольда от неминуемой гибели.
— Это их король! Бей его! — кричали норманны. Но в следующее мгновение перед ними вырос Рагнар.
— Я вам покажу бей!! — рычал он.
Сверкнула секира, и голова одного из нападавших покатилась по склону холма. Рагнар принял удар второго норманна на топорище, после чего, зычно хакнув, развалил рыцаря от шеи до поясницы. Третий норманн пал от руки короля.
Покончив с противником, Гарольд поправил шлем, благодарно глянул на телохранителя и произнёс:
— Не гостеприимен ты, братец.
— Виноват, мой король. Исправлюсь, — улыбнулся Рагнар.
— Хм... Так я тебе и поверил, — усмехнулся Гарольд. Однако, несмотря на шутливый тон, на лице его читались боль и усталость. Тем не менее надо было продолжать битву.
— Эгей, братья! А ну навались! Смерть этим псам! Не давать им пощады! — закричал он, бросаясь вперёд.
Секиры англичан заработали с удесятерённой силой, и атака франко-норманнской конницы захлебнулась. Рыцари дрогнули и вновь подались с холма. Им вслед полетели камни и дротики.
Под Вильгельмом убили очередного коня. Вскочив на ноги, герцог пытался остановить своих людей, но его никто не слушал. Рыцари уходили из-под обстрела, сметая всё на своём пути. Друнины пехотинцев, шедшие им на помощь, были опрокинуты и обращены вспять.
— Будь вы прокляты, жалкие трусы! — злобно ругался герцог, усаживаясь на нового коня и покидая холм.
* * *
В битве наступила пауза.
— Хакон, ты не видел Леофвайна? — тревожно спросил Гарольд.
— Я здесь, брат! — крикнул граф, появляясь из-за плетня. — Вильгельм имел к нам небольшое дельце. Думаю, мы его не разочаровали!
Кольчуга Леофвайна была порублена в нескольких местах, и весь он был покрыт кровью. Но на лице сияла обычная улыбка, а глаза светились озорством.
Гарольд облегчённо вздохнул и оглядел поле боя. Палисад был смят, рвы доверху наполнены трупами людей и лошадей, склон холма густо усеян телами. Завоеватели перемешались с островитянами, и трудно было определить, кто понёс большие потери.
Средь убитых стонали раненые. Те, кто мог передвигаться, ползли или ковыляли к своим — одни вверх, другие вниз по склону холма. Они не мешали друг другу, ибо им уже не было никакого дела до амбиций своих сюзеренов.
Картина была настолько тягостной, что король невольно вздрогнул и опустил взгляд. «Что ж я прячу глаза? — тут же упрекнул он себя. — Смотри, самозваный король! Вот цена твоего честолюбия!..»
— Что с тобой, Гарольд? — встревоженно спросил Леофвайн, заметив, как изменился в лице его брат.
— Ничего. Всё в порядке, — взяв себя в руки, ответил король.
В этот момент в стане врага поднялся шум: герцог в очередной раз повёл свои войска на злосчастный холм.
На сей раз он отказался от тактики ложных отступлений, так как она сопровождалась слишком большими потерями. Сгруппировав рыцарей, он решил закончить битву одним могучим ударом. И нанёс этот удар, выбрав наименее защищённое место. Норманны сумели пробить остатки ограждений, смяли первые ряды англичан и вклинились в глубь их обороны.
Гарольд тотчас бросился к месту прорыва.
— Постоим за родину, братья! — кричал он. — Вот вам! Получайте! — приговаривал сакс, яростно работая мечом. Рядом с ним остервенело рубились Рагнар, Леофвайн, Хакон и прочие таны.
Какое-то время фортуна колебалась, кому отдать предпочтение, но решила склониться-таки на сторону островитян. Окрылённые примером своего короля, они стали шаг за шагом оттеснять норманнов за ров.
