— Главное, что салажатам теперь есть где жить. Сами все зачистим, покрасим. Не пароход будет, а музей.
— И никакой лагерь не нужен.
— Точно.
— Зря вы отказываетесь от лагеря, — вмешалась Алина. — Его можно восстановить. А еще лучше, если мы займем эти казармы. Отличное место, верно, Ян?
— Верно. Перекусила? Пойдем.
— Куда?
— Пассажиров усыплять.
В каютах возились малыши, укладываясь спать. Ян усадил Алину на узкий диван и сказал:
— Алина Ивановна будет вам сказки рассказывать.
С верхних полок раздался дружный смех.
— Посидишь с ними? — спросил Ян. — Можешь и сама пока вздремнуть. Время-то уже позднее. Одиннадцатый час.
— Да ты что? — изумилась она. — Опять меня сбили с толку эти ваши белые ночи. Погоди, но значит, скоро стемнеет? Как же мы будем плыть ночью?
— А мы не будем плыть. Мы будем спокойно идти по курсу. Сиди, отдыхай, и подбирай тех, кто свалится.
— Никто не свалится! — пообещали с верхней полки.
— Ян, подожди, не убегай.
Он присел рядом.
— Знаешь, я, кажется, поняла, почему никак не могу успокоиться. Из-за сына.
— А что с ним?
— С ним-то ничего. Просто… Эти двое, Голопанов и Федулов, они хотели выпытать у меня, где он сейчас. Не знаю, зачем. Но мне страшно. Понимаешь? Пока не увижу его, не успокоюсь.
— И это всё? — он похлопал ее по колену. — А где он?
— В деревне у мамы?
— Далеко?
— На Дону. Пятьсот километров от Москвы.
— Значит, тысяча двести от нас. Ночь хорошей езды со сменным водителем. Если хочешь, слетаем за ним вместе, как только высадим народ на берег, — предложил Ян.
— Хочу, — прошептала Алина благодарно. — Ян, ты… Она не нашла слов и просто поцеловала его.
— А тебе не трудно это? У тебя же столько дел будет, а ты все бросишь и уедешь со мной?
— Мы же договорились, забыла? Пока ты со мной, я буду с тобой. Всегда и везде. Тебя опасно оставлять одну, — он поцеловал ее и погладил по голове, как ребенка. — А теперь спи.
Прислонившись спиной к дрожащей переборке и слушая ровный гул двигателя, Алина думала о том, как ей повезло. Наверно, она не заслужила такого счастья. Наверно, это аванс, который придется отрабатывать. Ну и пусть. Главное, что теперь она не одна. Есть человек, который хочет всегда быть рядом с ней. Человек, с которым и ей хочется быть неразлучно. Чтобы он всегда был рядом. Вот он только что был здесь, и все было чудесно. Он просто вышел за дверь, и все изменилось. Нет, не все. Какая-то его частица осталась с ней. Колено еще хранит тепло его ладони. И на губах, кажется, сохранился отпечаток его губ, сухих и упругих… Улыбаясь во сне, она свернулась калачиком на узком диване, сложив ладони под щекой…
Ее разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, она не могла понять, где находится. Фанерная полка над головой… Что-то шумит, и вода плещется прямо за стенкой…
Она порывисто села на диване, протирая глаза. Телефон продолжал высвистывать свои трели в кармане ветровки.
— Да. Слушаю!
— Слава Богу, живая! — закричал ей в ухо Никита Котляр. — Алина Ивановна, ты нас без ножа режешь! Куда пропала? Где ты сейчас?
— Я? — она растерянно огляделась и подошла к иллюминатору. — Я на катере. Мы на Ладожском озере.
— Что ты там делаешь? — продолжал кричать Котляр. — Мы думали, тебя уже нет! Мы тут весь город на уши поставили, а она на катере катается!
— Я не катаюсь. Никита Андреевич, вы можете мне перезвонить через пять минут?
— Через пять минут я бы хотел тебя видеть. Где ты конкретно находишься?
— Честное слово, не знаю, — с отчаянием повторила Алина. — Перезвоните!
В каюте никого не было. На нижнем диване стояли зеленые рюкзаки. Алина все вспомнила и кинулась по трапу наверх, больно задевая коленями высокие ступеньки.
Дети сидели на палубе вокруг мичмана Брагина, внимательно его слушая.
— Герой-десантник, командир морских пехотинцев Цезарь Куников до войны имел самую мирную профессию. Он был журналистом… Доброе утро, Алина Ивановна, — мичман прервал свой рассказ. — Как самочувствие?
— Спасибо. Почему меня никто не разбудил?
— По приказу капитана, — развел руками Брагин.
— Ах, так? Вот я сейчас вашему капитану…
Она ворвалась в рубку. Ян даже не повернулся к ней, напряженно глядя вперед из-под козырька детской бейсболки.
— Входим в город, — коротко бросил он.
— Я все проспала из-за тебя, — обиженно сказала Алина. — А кто стоял за меня на вахте? Рита?
— Мы с Серегой. Ты что такая сердитая с утра? Смотри, какой денек чудный.
Широкая река сверкала под низким солнцем. Над зелеными берегами виднелись старинные кирпичные строения, а дальше за деревьями высились фабричные трубы.
— Где мы? — спросила Алина.
— Считай, что уже в городе. Через час остановимся прямо у метро.
— Мне не нужно метро. Мне нужно точно знать, где мы находимся. Мне только что звонил Котляр. Он здесь, в Питере. Прилетел за мной из Москвы. Сейчас он перезвонит, и я должна сказать, а я даже не знаю, что ему сказать, ты понимаешь?
— Да успокойся, Алька. Что с тобой? Телефон снова заверещал.
— Вот видишь! — Алина поднесла трубку к уху. — Да, Никита Андреевич, определилась. Передаю телефон капитану, поговорите с ним сами.
Она отдала трубку Яну и хотела взяться за штурвал, но Стрельник решительно отодвинул ее руку. Алина обиженно вышла из рубки.
— Да, понимаю, — говорил Стрельник. — Все ясно. Проще всего назначить конкретное место, где вы ее подберете. Скажем, Дворцовая набережная, напротив Эрмитажа. Там есть причал для прогулочных пароходиков. Вот мы туда и подойдем. Часов в десять ориентировочно. Устраивает? Нет? Ну, тогда думайте.
Он замолчал, наверно, слушая Никиту.
— Ясно, — сказал он, наконец. — Пароход у нас такой: белая рубка, серый корпус. Такой небольшой буксирчик. Чтоб вам было легче, я сейчас на мачте флаг подниму. Красный. Государственный. Кому бывший, кому нет. Уж какой есть. Зато точно узнаете, не промахнетесь.
Ян, не глядя, протянул телефон через открытую дверь и сказал Алине:
— Мичмана Брагина позови, — и добавил, — пожалуйста.
Алина подсела к детям.
— Товарищ мичман, вас вызывает капитан. Извините, что приходится прерывать занятие.
— А никто и не прерывает, — Брагин встал и приказал: — Саблина, расскажи ребятам про Стрельнинскую операцию, пока меня нет.
