— Не слушай того, кто это говорит! У меня есть предчувствие, что взрывчатка, гранаты и прочее могут больше пригодиться нам, чем им. Это просто предчувствие. Васко, что ты знаешь о правилах транспортировки ракет?
— Абсолютно ничего.
— Тогда давай их изобретем.
— Могу поспорить, сэр, что я изобрету более интересные правила, чем вы.
— Джентльмены, джентльмены! Как я рад вас видеть! Я думал, что вы не спуститесь, мистер Данилов, — крокодилья улыбка Самуэльсона сделала бы честь любому архангелу.
— Я просто не смог уснуть, — с подкупающей искренностью признался ван Эффен. — Как голландец, хоть и не по рождению, я беспокоился из-за Флеволандской плотины.
— Конечно, конечно, я понимаю. И капитан… простите, Лейтенант. Рад видеть вас, мой мальчик. Как я понимаю, вам лучше?
— Мой голос не стал лучше, но самочувствие улучшилось, — хрипло сказал Васко. — Спасибо за заботу, мистер Самуэльсон.
— Универсальное средство! Я предлагаю продолжить лечение. Самуэльсон посмотрел на Джорджа и ван Эффена. — Бренди, джентльмены? Большую порцию?
— Вы очень любезны, — ответил ван Эффен. Он подождал, пока Самуэльсон проинструктирует Леонардо. — Вы знаете, что я обычно не любопытен, но два момента привлекли мое внимание. Наши дамы вернулись. А вы говорили, что они в состоянии нервного истощения.
— Насколько я понимаю, они все еще в этом состоянии. А второй вопрос? Ван Эффен улыбнулся.
— Мой второй вопрос может дать ответ нн мой первый подразумеваемый вопрос. Я вижу, у вас опять включён телевизор. Надо понимать, что вы ждете новое коммюнике.
— Ваше предположение справедливо, — теперь пришла очередь улыбаться Самуэльсону. — Ответы на оба вопроса получены. Извините, джентльмены, я на минутку вас покину; пора сказать его преподобию, что пришло время надевать наушники.
Леонардо принес напитки. Ван Эффен поблагодарил его и вывел друзей на веранду. Никто и бровью не повел. Ван Эффен и его компания уже зарекомендовали себя как любители свежего воздуха, к тому же если они хотели поговорить наедине, они вполне могли это сделать в комнате наверху.
Ван Эффен закрыл дверь и спросил:
— Ну, какие будут выводы?
— По поводу четверых молодых леди, которые выздоровели от нервного истощения? Они разговаривают между собой. Не слишком оживленно, не слишком сердечно, но все же разговаривают. Я не думаю, что они спустились для того, чтобы посмотреть выпуск новостей. — Джордж задумчиво отпил бренди. — Кто-то хочет с нами поговорить.
Ван Эффен кивнул.
— Жюли. Это могла бы быть и Аннемари, но мне кажется, что это все же Жюли. — Он посмотрел вверх, на чердачную дверцу, мимо которой взад-вперед ходил часовой. Он твердо держался на ногах, и было ясно, что часовой сознает важность порученного ему дела!
Когда мы вернемся в дом, а мы сделаем это очень скоро, потому что здесь очень холодно, я хочу, чтобы ты немножко выждал, потом бесцельно побродил по комнате, играя роль этакого Лотарио средних лет. Веди себя естественно. Присмотрись, не будет ли у тебя возможности перемолвиться парой слов с Жюли. Скажи несколько слов и не давай ей самой много говорить. Если понадобится, скажи слово «вертолет». Она знает, что я имею в виду. Я постараюсь быть неподалеку и позабочусь, чтобы слова «вертолет» никто не расслышал. Сам я не хочу близко к ней подходить. Если Самуэльсон за кем-то наблюдает, то это за мной.
— Дело нехитрое, — ответил Джордж.
Они вошли в гостиную. Ван Эффен и Васко изобразили дрожь. Джордж для этого был слишком крупным и плотным.
Ромеро Ангелли улыбнулся.
— Так скоро вернулись, джентльмены?
— Одно дело свежий воздух, другое — полярный холод. — Ван Эффен посмотрел на мерцающий, но молчащий телевизор. — Мистер Самуэльсон еще не спустился?
— Он едва успел подняться, — заметил Ангелли. — Ваши рюмки, джентльмены.
В баре ван Эффен поинтересовался:
— Погода кошмарная, и становится еще хуже. Вы серьезно думаете, что завтра можно будет безопасно лететь?
— А вы часто летаете?
— Как пассажир, немало. У меня есть, точнее, было разрешение на управление самолетом. А в вертолете я не был ни разу в жизни, — ответил ван Эффен.
— У меня есть разрешение на управление вертолетом. За штурвалом я провел, в общей сложности, три часа. А в такую погоду, как сейчас, я за сотню миль не подойду к креслу пилота. У Даникена тысячи часов в воздухе. Он превосходный пилот, — сообщил собеседнику Ангелли.
— Ну, вы меня успокоили. — Ван Эффен заметил, что Васко и Джордж потихоньку отошли. Он не стал смотреть в их сторону. — Приятно думать, что мы сможем туда добраться вертолетом — где бы это ни было.
— Если Даникен не уверен, он не взлетит.
Они продолжали дружелюбно обсуждать ту же тему в течение двух или трех минут, пока не появился Самуэльсон. Он был в прекрасном настроении.
— Прошу внимания, леди и джентльмены. Передача может начаться в любой момент. Займите свои места.
На экране подвился все тот же мрачный диктор. Казалось, со времени своего последнего появления он заметно состарился.
— Мы собираемся сделать два объявления. Оба они касаются FFF. Первое. Парламенты Великобритании и Северной Ирландии пришли к соглашению о том, чтобы немедленно начать переговоры с нашим правительством. Фактически, эти переговоры уже начались.
Самуэльсон просиял.
— Второе. Правительство Нидерландов просит всех жителей проявить добрую волю. Министр обороны полагает, что FFF собирается сменить место своей деятельности. Террористы обещали завтра пробить дамбы в Эйсселмере и осуществить там атомный взрыв. Министр считает, что практика FFF такова, что она не наносит два удара в одном районе. По его мнению, злоумышленники перенесут свою деятельность в район Шельды-Роттердама. Причина для этого объявления следующая. Правительство хочет, чтобы каждый житель этого района — заметьте, каждый, — потому что это касается всех граждан, проявил бдительность и сообщал обо всех, даже самых малых отклонениях от нормы, то есть докладывал о малейших замеченных странностях в ближайший полицейский участок или на военный пост:
Правительство понимает, что FFF также может услышать это сообщение, но считает, что из двух зол нужно выбирать меньшее.
Самуэльсон больше не сиял.
Ван Эффен, нахмурив лоб и поджав губы, посмотрел на Джорджа, потом, с тем же выражением лица, на Самуэльсона.
— Мне это не нравится.
— Мне это тоже не нравится, — выражение лица Самуэльсона было почти копией выражения лица ван Эффена.
Оба барабанили пальцами по подлокотникам.
Несколько секунд спустя Самуэльсон повернулся к ван Эффену и спросил:
