– Я задаю эти вопросы сейчас, лорд Деринг, потому что власти зададут их вам позже. Разве нет оснований полагать, что в гневе или из-за ненависти к своему жестокому мужу она намеренно воспользовалась возможностью столкнуть его, чтобы он умер?
– Каждое человеческое существо имеет право на самозащиту. И леди Деринг стала бы бороться, рискуя жизнью, чтобы уберечь беззащитную жертву от нападения. Но намеренное убийство? Никогда. – Джаррет взглянул на Кэт. Лицо ее напоминало лицо святой, высеченное из мрамора. – Поэтому она и опасается, не проявились ли сила ее характера и мужество в тот вечер, вот в этом она никогда не была уверена. Девушка восемнадцати лет не очень знает себя, мистер Махоуни. И на ее стороне не было никого.
– Ну, теперь есть. Будем надеяться, что еще не слишком поздно. Чем я могу быть полезен вам, леди Деринг?
– Мы надеемся, что вы поможете нам начать законные процедуры, необходимые для открытия повторного расследования, или подать апелляцию в отношении результатов первого дознания. Можете рекомендовать нам адвоката с опытом в подобных делах?
– Мой сын – извините мне мой фаворитизм – пользуется большим уважением в «Судебных иннах» в Дублине.
– Он очень подойдет, – вмешался Деринг.
Ему казалось, будто Кэт, прячась за своей холодной маской, почувствовала облегчение и готова расслабиться. Преодоление еще одного препятствия женщиной, которая опасалась сделать даже маленький шаг. Каждый раз, как ее нога касалась твердой почвы, она удивлялась. Потом она собирала силы и снова двигалась вперед. Он надеялся, что скоро поймет, когда нужно отпускать ее на свободу, когда держать за руку, а когда просто брать ее на руки и переносить через следующий барьер.
– Так, – сказал он, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди. – С чего начнем?
Глава 25
На следующей неделе дюжины пауков плели нити паутины для защиты и освобождения Катрионы, леди Дерн Джаррету не оставалось ничего, как только сопровождать Кэт от одного адвоката к другому, от коронера к судье, выполняя отведенную ему роль – производить на них всех впечатление своим титулом и происхождением. Наконец-то, подумалось ему, он может извлечь практическую пользу из своего высокого титула. Когда начались допросы, он спокойно оставался на вспомогательных работах, согретый любовью и гордостью.
Время от времени главные заговорщики собирались вместе, чтобы сравнить сведения. За ужином в «Золотом кувшине» сэр Перегрин вошел в раж, описывая, как он изображал привидение, пугая Тома Фолшо.
– Слишком короткая сцена, – пожаловался он, описав происшествие. – Бедный парень сразу принялся вопить, а мне пришлось исчезнуть до того, как появились слуги. Но очень удачная и забавная. Я, очевидно, напрасно растрачиваю себя на практической работе. В будущем я попрошу, чтобы мне поручили миссию, требующую больше воображения, подобную этой. Мое мертвенно-бледное привидение заслуживает повторения на бис.
На следующее утро Джаррет отправился верхом в Гринуиллоу-Мэнор с Джоном Гиллиамом, который присматривал за имением. Он впервые увидел это имение, оно, как и говорила ему Кэт, оказалось в плохом состоянии. Несколько овец паслись на обширных пастбищах. Сам дом стоял па холме, дворовые постройки обветшали и сад был запущен.
Если получат имение, что они с ним будут делать? Он оплачивал расходы по спасению Кэт и ее защиту из денег «Черного Феникса», сохранившихся после «райского» гамбита, но остаток придется вернуть. Он дал слово. И хотя у него еще были деньги, которые Гиллиам так жаждал проиграть ему, надолго их не хватит.
Всегда он натыкался на один и тот же непреодолимый барьер – пустые карманы. Привыкнув жить одним днем, – не думая о том, что ждет его завтра, он не умел строить планы на будущее. Сейчас Кэт пребывала в надежде, потому что он ее в этом убедил. Но сам он был в отчаянии, потому что в конце концов она разочаруется в нем.
А между тем нужно было сплести еще много нитей, и самые непокорные из них – дюжины четыре цыган, обитавших на берегу реки, а их скот – мулы и козы – паслись на чужих пастбищах.
Солнце уже садилось, когда появились Джаррет и Кэт, путешествующие одни, хотя двое слуг Перри, вооруженных ружьями, тайно следовал и за ними на расстоянии выстрела. Такая защита не была лишней. Угрюмые обитатели табора попытались отогнать их, пока Кэт не заговорила на языке, который она называла бандитским жаргоном, хотя звучал он как английский, смешанный с тарабарщиной. Эффект был незамедлительный. Пока он стоял в стороне, несколько сердитых парней увели ее.
Спустя короткое время Кэт вернулась, подпрыгивая от радости.
– Девушка из табора, с которым я путешествовала, вышла замуж за сына предводителя этого табора. Мы с ней были подругами. Они с матерью готовы вести Тома Фолшо туда, куда мы хотим его направить, так что я расскажу ей все, что, как мне кажется, может нам помочь. На это потребуется некоторое время, но предводитель не отпустит своих женщин с тобой. Не возражаешь подождать здесь?
Теперь, будучи совершенно лишним, Джаррет улыбнулся, видя, как она довольна, и отпустил ее. Потом он устроился у костра, где ему предложили кружку крепчайшего чая. Собравшись группами, мужчины и мальчики настороженно смотрели на пего. Потом цыгане помоложе начали подходить ближе, уселись по-турецки вокруг огня и стали переговариваться на своем странном языке. Один мальчик застенчиво протянул Дерингу твердое печенье, посыпанное тмином.
Съев его, не поморщившись, Джаррет достал из кармана несколько мелких монет и удивил мальчика, показав ему сначала пустую ладонь, а потом вытащив одну монету у него из-за уха.
Вскоре Деринга окружили самые маленькие, каждый был сначала осчастливлен монеткой, а потом они доверчиво отдавали ее Джаррету, чтобы он опять показал свой фокус. Через некоторое время Джаррет расспросил одного из мальчиков постарше о мулах, и тот дал ему урок езды на муле по полю до пастбища.
Все это время он представлял себе, как Кэт жила среди племени, такого, как это, спала с ними под звездами или в наскоро построенном жилье, и чувствовал огромную любовь к этим чужестранцам, которые приютили и защищали ее.
Кэт вернулась в сопровождении дюжего усатого человека, который сухо приветствовал его прибытие в лагерь, хотя лошади у них уже готовы отправиться в путь. Слова были вежливы, но выражение лица говорило: «Своих дочерей мы спрятали».
– Платить? – шепотом спросил Джаррет у Кэт, когда мужчина не смотрел на них.
Она отрицательно покачала головой, улыбнулась предводителю, сделала реверанс и повела Джаррета к лошадям.
– Он оказал гостеприимство, потому что я подруга члена семьи, – объясняла Кэт, когда они скакали из лагеря. – Было бы невежливо предложить ему деньги, но, конечно, они ждут платы. Когда-нибудь, когда мы устроимся в Гринуиллоу-Мэноре, они предложат нам мулов, и мы их купим.
Джаррет порадовался, что так внимательно отнесся к уроку на пастбище.
