— А нельзя было бы возбудить против них процесс?
— Можно-то можно. Но на каком основании? Какие у вас доказательства? Они ловко спрятали все концы в воду. Закон может встать на вашу сторону, но может и не оказаться на вашей стороне. Лучше оставьте их в покое.
— Значит, когда собственность доверена людям, которые обязаны — по крайней мере из соображений морали — распоряжаться ею честно, они могут завладеть ею обманным путем и закон это допускает?
— Английский закон распространяется только на случаи, специально предусмотренные прецедентом.
Крис рассмеялся.
— Когда-нибудь действительность постучится в вашу дверь, — сказал он. — Тогда берегитесь. Ведь Альфред Саксонский умер некоторое время тому назад. Королева Анна тоже умерла довольно давно, и ныне пошел четвертый десяток лет двадцатого века. Может быть, нам пойти в королевский суд и спеть перед судьями: «Хозяин кто сей лавки воровской?» Не стоит? Ну, прощайте.
За два дня до отъезда с мистером Чепстоном Крис отказался от комнаты и перенес свои немногочисленные пожитки в квартиру Марты. Чем дальше, тем меньше хотелось ему отправляться в это путешествие. Зачем жертвовать тремя неделями беспримерного счастья ради бешеной гонки по Европе в обществе дряхлого ветерана войны и к тому же педанта? Он поделился своими сомнениями с Мартой в последний день, когда они ехали вместе на империале автобуса в контору, через которую Крис нашел работу учителя.
— Ах, Крис, поезжай непременно, — сказала Марта.
— Зачем? Я все равно не буду счастливее, чем теперь, с тобой. Если я уеду, обязательно что-нибудь случится.
— Ничего не случится, — весело сказала Марта. — И мы будем любить друг друга, пока тебе не надоест. Так что об этом не беспокойся.
— Да я и не беспокоюсь. Просто не хочется уезжать от тебя.
— Тебе необходим отдых, Крис. У тебя такой измученный вид, что у меня болит сердце, когда я на тебя гляжу. Жилось тебе совсем не сладко. Ты этого не знаешь, но иногда бывает, что ты сидишь и не замечаешь, что я на тебя смотрю, и тогда у тебя такой грустный, несчастный вид. Я хочу, чтобы этого не было.
— Кто может это сделать, кроме тебя?
— Нет, — сказала Марта, качая головой. — Женщина может сделать для мужчины очень многое, но не все. Тебе нужно начисто забыть все свои несчастья и вернуться ко мне новым человеком.
— Но, Марта, мне легче всего забыть их, когда я с тобой!
Марта поцеловала его, не обращая внимания на тупые лица сидевших вокруг.
— Мне ужасно не хочется, чтобы ты уезжал, но я не хочу уморить тебя своей любовью. Мужчина должен жить своей собственной жизнью. Тебе нужно съездить и посмотреть мир, а если ты не воспользуешься этим случаем, другого тебе, может быть, и не представится. К тому же мистер Чепстон — влиятельный человек, не так ли?
— По-видимому, — безразлично сказал Крис. — До сих пор он подыскивал мне только на редкость гнусные места.
— В будущем найдет, может быть, и получше, — сказала Марта. — Нам мало быть только любовниками, Крис. Мы не должны довольствоваться этим — ты сам так говорил. Поезжай с ним и попытайся получить какую-нибудь более интересную работу, чем эта гадость в Крой-Доне. Ты способен на большее, и тебе необходимо что-нибудь такое, во что бы ты верил.
— Что именно?
— Ты это сам найдешь, — с уверенностью сказала Марта. — Это к тебе придет. Я тоже не собираюсь быть никчемным человеком. Пока ты будешь путешествовать, я найду себе какое-нибудь дело. И может быть, сумею найти что-нибудь получше и для тебя, у меня масса знакомых. Ты не считаешь, что это дерзость с моей стороны?
— Дорогая, это очень мило с твоей стороны. Я буду только благодарен тебе, если ты найдешь мне что-нибудь. Но я потерял всякую надежду. По-видимому, во мне есть какие-то острые углы, и я не гожусь для мира, в котором и круглой-то норы не найдешь. Мы не нужны. Люди с деньгами — это дело другое; нужны и рабочие, которые доставляют людям с деньгами прибавочную стоимость, а мы, все остальные, можем вешаться на первом попавшемся суку…
Болтая и смеясь, они вошли в контору, где Крис задал несколько вопросов степенному человеку, сидевшему за конторкой. Ни Крис, ни Марта не заметили человека с угрюмым лицом, который сидел в дальнем углу комнаты и не спускал с них глаз, пока степенная личность выходила за какими-то справками.
— Здесь мрачно… — сказал Крис.
— И так респектабельно, — сказала Марта смеясь. — У меня такое чувство, что мне следовало бы надеть обручальное кольцо.
— Шш! — сказал Крис. — Он возвращается.
Степенный человек принес анкету для заполнения, и, так как Крис не знал, какой ему указать адрес, Марта неосмотрительно сказала:
— Пиши мой, конечно.
Крис повиновался, хотя он чувствовал, что это немного рискованно. Как только они вышли, степенный посмотрел на угрюмого и кивком подозвал его к себе.
— Вы слышали, о чем они говорили?
— Гм…
— Что-то подозрительно мне это, — сказал степенный с встревоженным видом. — Сами понимаете, мы не можем допустить, чтобы после на нас были жалобы. Ступайте-ка за ними, может быть, вам удастся что-нибудь выяснить.
Угрюмый кивнул головой. Ни Крис, ни Марта не заметили, как он вошел за ними в автобус и сел позади. Он внимательно прислушивался ко всему, что они болтали, довольные, что они вместе, друг с другом; уверения Марты, что эта «гнусная работа» будет временной, радужные проекты насчет того, что они будут делать, когда каждый найдет себе идеальное место в жизни, и как они будут встречаться во время учебного года и проводить вместе каникулы. Если им удастся найти какое-нибудь дешевое местечко, они поедут летом за границу…
Угрюмый следовал за ними до дома Марты, записал адрес и скрылся.
Восемь
В первые же дни своего путешествия Крис откровенно признался себе самому, что Марта была права, а он — не прав. Это было как раз то, в чем он нуждался. Ежедневные переезды каждый раз по новой местности, возбуждающее действие иной, незнакомой жизни, небо и ветер, и, превыше всего, ощущение, что ты быстро мчишься навстречу теплу и оживлению новой весны, — все это успокаивало и радовало его. Криса привели в восхищение просторы Франции, открывшейся ему, когда они отъехали от побережья и повернули к югу страны, населенной, но не слишком, покоренной человеком, но еще не изуродованной им. Он посылал Марте восторженные открытки с видами; в них он непрестанно повторял ей, что его огорчает единственное — с ним был мистер Чепстон, а не она.
Несчастья и потрясения последних шести месяцев с невероятной быстротой отступили на задний план и казались теперь почти такими же чужими, как страдания воображаемых персонажей в книге, которым мы сочувствуем несколько часов, а потом о них забываем. Они растворились в небытии, как обрывки тяжелого сна, когда мы просыпаемся и постигаем блаженную истину, что всего приснившегося нам никогда не было. Он вспоминал обо всем этом без горечи и без обиды, почти без боли, в то время как автомобиль мчал их к югу по бесконечно развертывающейся дороге, среди нежной молодой зелени начинающегося года. Колледж и «катастрофа», унизительное возвращение домой, замужество Жюли, глупый и жалкий план навязать ему Гвен, странные лихорадочные дни, проведенные с Гвен, гнетущая комната в Сохо и бессмысленная «работа» у мистера Риплсмира, затем целая серия злобных ударов судьбы — его увольнение, болезнь Жюли, смерть Фрэнка и постоянная тревога и растрата энергии в попытках навести хоть какой-то порядок в этом хаосе — все это, казалось, произошло с кем-то еще или, вернее, с другим его «я», которое теперь могло примириться со всем и стать выше этого. Живой действительностью, неразрывной частью его самого была Марта и их незапятнанная молодая страсть.
