Сильные руки подхватили ее и оттащили в сторону. Руки, которые никогда не посмели бы прикоснуться к своей госпоже из страха смерти, – эти руки спасли ее от огня.
– Боже, Боже... – нервно стуча зубами, повторяла она. Подол загорелся. Находящиеся рядом старались затоптать пламя, грозящее спалить ей ступни.
Дейн готова была упасть в обморок.
– Они ушли, хозяйка, – сказал кто-то. – Они ушли.
– Господи... – Разве забудет она толчок в спину и это чувство беспомощности? – Боже...
Мама Деззи... Дейн слышала ее голос, чувствовала тепло ее больших ладоней.
– Ты ведь носишь оберег, носишь? – настойчиво спрашивала она.
– Да, – прошептала Дейн. – Кукла со мной.
– Хорошо, духи тебя увидят, и никто не сможет причинить тебе вред, миз Дейн. Сила на твоей стороне... Твой муж к тебе идет.
– Флинт, – пробормотала она, теряя сознание. Он подхватил ее.
– Мама Деззи...
– С ней все в порядке. Я сделала для нее оберег, и, пока он с ней, все будет хорошо. А теперь нам надо продолжить, надо прогнать злых духов прочь.
И она взялась за свое дело. Медленно, с величайшей почтительностью она выбрала травы из каждого взятого с собой кулька, называя каждое из растений.
– Уверяю собравшихся, что дух Мелайн будет очищен и те, кто творил зло, те, кто убил ее и попытался нанести вред миз Дейн, будут наказаны.
Затем она подбросила пакет в воздух, еще раз прочитав заклинание. Он упал в огонь, и пламя взмыло вверх синими языками, рассыпалось тысячью искр, озарив погружающееся в сумерки пространство.
Мама Деззи сложила руки на груди и кивнула. – А теперь, – выразительно сказала она, – мы закончили.
Глава 18
Две смерти. Две случайные смерти. У нее не укладывалось это в голове. Как-то они между собой связаны? Со смертью Гарри Дейн становилась наследницей. Но Мелайн... Кому и зачем понадобилось убивать ее?
Дочь Селии. Которая могла знать тайну...
«Но нет, она была совсем маленькой, когда умерла ее мать. Слишком маленькой, чтобы запомнить и понять, насколько это важно».
И все же кто-то задушил ее и забрал новорожденного ребенка. Во всем этом не было никакого смысла.
И все же кто-то пытался... Что пытался? Убить Дейн? Утопить ее в реке? Толкнуть в огонь?
Могла ли она погибнуть? И тогда кто бы оказался наследником?
Дейн передернуло.
Она знала ответ на этот вопрос с того момента, как таинственным образом погиб Гарри. Кто-то спустил крючок и сделал ее наследство доступным для обладания.
И теперь кто-то охотился за ней.
– Пора готовиться к зиме, – сообщила Оливия на следующее утро, когда Дейн и Лидия присоединились к ней за завтраком. – И ты тоже, моя дорогая доченька. Отчего-то мне кажется, что в этих новомодных академиях не учат вещам, которые действительно могут пригодиться в жизни.
– Мама, – возмутилась Лидия, – мне есть чем заняться...
– Если это так, – отрезала Оливия, – то я до сих пор не видела, чтобы ты занималась чем-то полезным. Ты пойдешь с нами. Обещаю, твой будущий муж будет доволен твоими познаниями.
Она послала двусмысленный взгляд Дейн.
– Как, я полагаю, и ваш муж.
Дейн возмутил издевательский тон Оливии.
– Я достаточно хорошо знакома со своими обязанностями по хозяйству, Оливия. Вам только надо показать мне, где вы храните припасы, а об остальном мы с Праксин вполне можем позаботиться сами.
Оливия лишь презрительно поджала губы. До чего дошло! Дейн обращается с ней как со служанкой. Велит ей не лезть не в свое дело. Будто в ней здесь больше нет необходимости.
Хозяйка Бонтера – надменная, бесстыдная дочь ублюдка... Оливия до сих пор никак не могла свыкнуться с мыслью, что этот брак был единственным доступным способом спасти Бонтер от Гарри и Клея.
– Ну что же, вот кладовая – все там на месте. Клей закупил все необходимое в марте, и сейчас самая пора начинать консервирование. Дайте подумать... Ткани вон там. Мы закупили их в прошлом году, и ты увидишь, что Сью Мей и Диси – замечательные закройщицы и портнихи. – Оливия повернулась к дочери. – Видишь ли, Лидия, когда ты становишься хозяйкой большой плантации, у тебя появляется много обязанностей помимо того, что ты должна заботиться о своем муже. Столько всего требует твоего внимания: от выдачи работникам продуктов до копчения окороков. Я не хочу сказать, что слуги не будут тебе помогать, но дел по хозяйству будет столько, что ты и представить не можешь.
– Я и не хочу ничего представлять, – сварливым голосом возразила Лидия. – Почему я не могу просто получать удовольствие сейчас и думать об этом, когда выйду замуж.
– Увы, это более чем так. Сейчас твое время получать удовольствие, а все остальное придет потом.
«И кроме того, – обиженно добавила про себя Лидия, – Питер никогда не стал бы ждать, что я стану пачкать руки дурацкой работой по хозяйству. Зачем тогда рабы и домашние слуги?»
Ей было жутко оттого, что она стоит напротив женщины, которая была так похожа на Питера.
– Итак, дорогая, почему бы нам обеим не оставить Дейн заниматься домашними делами и не выпить по чашке чаю? Дейн, ты присоединишься к нам, когда закончишь?
И как это было сказано! Как оскорбительно-любезно, как ехидно. Дейн не понимала, откуда в Оливии столько ненависти.
Старая ведьма победила. Она и ее сын решили взять реванш, и им это удалось. Еще как! С шиком! Она даже не осознала, что, передавая заботы по хозяйству в чужие руки, записала дополнительное очко в свою пользу. Но и ей, Дейн, работа не была в тягость. Надо было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от неотвязных мыслей. Бой не объявился, и Флинт не желал его искать, твердо считая, что это бесполезно.
– Он вернется, или кто-то его найдет. – Он был уверен в этом. Боя знали все.
Один маленький бриллиант. Один драгоценный, без изъяна, прекрасной огранки бриллиант, и все проблемы остались позади. И он вошел к ошалевшему Дювалье с деньгами в кармане.
– Мой дорогой Клей, я искренне удивлен. Вся сумма, до последнего доллара, и в срок. Ваша изобретательность меня изумляет. Ваше представление о чести, ваша верность слову произвели на меня огромное впечатление.
И все же он пересчитал всю сумму дважды.
– Мои друзья, месье Клей вернул долг. Его слово крепко, и я хочу, чтобы вы знали – он надежен, на него можно положиться и он платежеспособен. По крайней мере на этот момент. Верно?
– Как скажете, – пробормотал Клей, поморщившись. Теперь для него опять был открыт кредит. Дювалье так сказал, а слово его нерушимо.
