В порыве рвения цэрэушники снесли два билдинга в Нью-Йорк-сити и чуть не взорвали напрочь Пентагон. Ни у кого из их агентов не было такой устрашающей бороды, как у агента 008. И потому на должность главного «международного террориста» назначили Веню Оладьина, младшего, так как старший, папаша Веня уже почил в бо-зе, то ли в Аллахе, то ли в Иегове, а может, и в Ваалзебу-бе, к концу жизни старый чекист-скокарь сам уже не разбирал, кто он такой, может, сын раввина, а может, и впрямь шейх арабский — он так и умер где-то в Аравии, и в могильную яму вместе с ним положили портрет Сигиз-монда Дзержизмундовича, усыпанный красными как кремлевские звезды рубинами, коран и партбилет, подписанный лично Ильичом. Товарищи-соратники по подполью долго читали над усопшим Тору, ели мацу, блины и опресноки, пели что-то революционное в местной синагоге, а потом, вспомнив, что они всё же россияне, устроили по православному обычаю языческую тризну с водкой, матом и мордобоем. Соратники были добрыми людьми старого и доброго тоталитарного мира. И делать ставку на них было нельзя.
Мировое сообщество (которого никто и никогда не видел) сделало ставку на Ус-Саляму Бена Аладина, в просторечии, на Веню, которого по праву в одном полушарии звали Веня-цэрэушник, а в другом Беня-кэгэбэшник. Красивое восточное имя Ус-Саляма, Вене дали местные бедуины за то, что он знал по-аравийски только два слова «усе» и «салям-алейкум».
Деваться Вене было некуда — обе «конторы» поклялись замочить его в первом же сортире, куда он зайдёт. Не всю же жизнь оправляться за барханами. И Веня смирился с должностью «главного международного террориста» и даже выступил с обращением, что он ещё так покажет проклятым заокеанцам (а заодно и предателям-россиянцам), что мало не покажется! Ох, как искренне он это говорил! Черная авраамо-карабасовская борода тряслась в праведном гневе. Веня-Ус-Саляма поклялся отомстить проклятущим гяурам за всё… от всего своего большого и чистого сердца поклялся! Впрочем, правая его рука не ведала, что творила левая… а левая продолжала принимать миллионы зеленых от одних и миллиарды деревянных от других. Работа! Сам помирай, а поле засевай! Веня бен Ладен был ответственным человеком.
И потому он не узнал в Моне Гершензоне, прибывшем к нему с делегацией парламентариев, своего двоюродного племянника. Конспирация!
Очумевший от происков международного глобализма Моня предложил засекреченному дяде взорвать ещё пару билдингов в Штатах и все масонские высотки в Москве. Он так и сказал напрямую:
— Их специально так построили — шестиконечной звездой, могендавидом! Чтобы русских гоев зомбировать и в рабстве держать! А русские гои кровные братья своим братьям-муджахедам, секешь, дядя Беня? Там всего по грузовику пластида пойдёт… остальное по-братски, на две части?
Ус-Саляма вспомнил про деда-раввина и нахмурился.
Потом процедил в бороду:
— Да эти суки матрасно-полосатые, за цент удавятся! Мне отчёты писать дороже!
Говорили они на русском. Моня сразу смекнул, что с этим бородатым патриархом надо на родном, откуда ему тут знать иврит или инглиш, пустыня! и Сорос, гнида, со своими программами и фондами далеко!
— Надо, Беня, надо! — настаивал Моня.
Патриарх рвал из бородищи волосья, не хуже Старика-Хоттабыча. Но он не был джинном. Он не был даже пресловутым, «убиенным в спецоперации» Хаттабом, который заработал не один «лимон баксов» и балдел теперь на своей вилле во Флориде. Зависть и чёрная злоба терзали агента 008.
— А Басай будет нежиться с русскими гяурками в своём гэбэшном логове? Думаешь, я не знаю, кто его пасёт?!
— Знаешь, — согласился Моня, — все знают! Только не его назначили, понял! Вот ссучишься, тебя уроют, а его поставят! Мне Басай сам божился, что ты его слева обошёл, понял! Кому дал на лапу, Веня? Просто так такая маза не прёт!
Полковник Оладьин растерялся. И впрямь, Басай ходил в бригадных генералиссимусах… но назначили-то не его, а засидевшегося фээсгэбэшного полковничка, не по чину взлетел! Верно пацан толкует. Надо бы шифровку в «центр», чего они там, лохи, с заокеанской «конторой»-то толком не перетёрли назначение, что ли? А кто крайним выйдет… Только теперь Веня-младший, он же Борода, он же Карабас, он же Сынок, он же Ус-Саляма бен Аладин, «главный международный террорист» понял, как его круто подставили! А этот поц поганый хочет его подставить ещё круче!
— Ладно, — просипел он в бороду с умешкой, — выбирай, казачок, шкуру с тебя драть или на кол, по-нашему, по-аравийски?
Моня побледнел. Отвислая нижняя губа предательски задрожала, как у последнего пархатого жида. Это всё гены гнилые! Давид Абрамович с пращой! Гетто, блин, с Освенцимом! Жертва холокоста несчастная! Пора петь отходняк… эх, позовите Герца, старенького Герца… Но он тут же вспомнил, что он русский патриот. А русские не сдаются!
— Ладно, тебе, Веня, две трети! — предложил он сурово.
— Три четверти! — отрезал Ус-Саляма. — И проценты! На том они и поцеловали Коран.
Моня умел держать слово. Жизнь перековала его из маменького сынка, приударявшего за маменькиными балеринами, в пламенного борца за идею. Идей у Мони было хоть отбавляй. Любая из них стоила того, чтобы положить за неё жизнь… Гвозди бы делать из этих людей, — сказал как-то про Мониного сумасшедшего дедулю один широко известный поэт-песенник, — не было б в мире крепче гвоздей! Внук пошёл в деда. Из Мони вполне можно было делать гвозди, болты, гайки, гильзы, патроны, снаряды и бомбы. Для последних не понадобилось бы даже начинки, всяких там пластидов и тринитротолуолов. Моня сам был динамитом…
Кешино предложение лишь убедило Моню, что историю делают не серые массы, а личности. Такие, как он сам, Моня Гершензон, он же Гера Маннергейм, он же Мокей Передреевич Шершень-Гречесеевъ, он же Карлос Кузьмич Койот, он же Красный Бригадир, Чёрный Аб-дулла, Минька Бомбист, Философ, Псих Бешенный, Чу-моняра и Буба Пупнитский — теоретик и практик международного народно-освободительного терроризма, красно-коричневого шовинизма, сионизма, русского фашизма, троцкизма-маоизма, антиглобализма, национал-большевизма, скинхедства и блэкблочничества.
Моня, в отличие от безыдейного Иннокентия Булыги-на, был отнюдь не киллером-душегубом. Он был борцом за народное счастье, воинствующим ультраправым леваком, профессиональным р-р-революционером и анархи-стом-фундаменталистом. И те, кто злобно твердил у Мо-ни за спиной, что нельзя объять необъятного, просто ни хрена не понимали его широкой русской души.
Саммит генеральных президентиев всех времён и народов в формате большой и толстой «восьмёрки» должен был состояться в Санк-Питерсбурхе. Это ещё была секретная тайна в красной папке с грифом «особо важно». Но Моня уже знал о ней. В «конторе», как и повсюду, у него были свои люди.
«Конторы» всех стран «восьмёрки» в бешеном темпе готовились к эпохальному саммиту. И Моня тоже готовился. Ещё бы! Упустить такой шанс было смерти подобно. Тем более, что на саммит приглашались все президентам: и нынешние, и бывшие. Осиное гнездо глобалистов… И всех разом! По-библейски, по-православному: «одним махом осьмерых побивахом!» Главное, чтоб только еди-номышленнички не пронюхали, иначе… Моня с ужасом представлял ехидную бородатую рожу Ус-Салямы Оладьина. Этот гад со своими «боингами», талибами, «стингерами» и «шахидами» мог испортить всё на корню. И так уже глупые мамаши по всему миру пугали Оладьи-ным своих глупых детей.
