— Ну кто еще?
Матросы опасливо попятились, лишь хитрый шкипер Хименес все так же возился с сектантом, ни во что особо не ввязываясь.
Снова наступила гнетущая тишина, лишь слышно было, как поскрипывают снасти. И в этот момент из капитанской каюты донесся выстрел!
Потом — почти сразу — еще… и еще…
— За мной!
Обернувшись, Громов махнул шпагой своим и со всех ног бросился к каюте, едва не споткнувшись о валявшиеся перед распахнутой дверью трупы. Одному снесло полбашки, разметав по коридору мозги, другому разворотило грудь, из страшной кровавой раны торчали белые ребра, третий… на третьего лейтенант не взглянул, услыхав тоненький напряженный голос:
— А ну не входить! Выстрелю!
— Спокойно, Аньеза, свои.
Вбежав в каюту, Громов едва не расхохотался, увидев рядком уложенные на столе мушкеты — иначе б как же девчоночка смогла их удержать?
— Я смотрю, ты тут даром времени не теряла. Отдачей не ушибло?
— Ушибло, — кивнула девушка. — Плечо очень болит, вон…
Она приспустила рубашку, и Громов ахнул, увидев огромный синяк, расплывавшийся на правом плечике Аньезы синей бесформенной кляксой.
— Ничего, девочка, главное — сама жива. Ага! Вот и наши!
В каюту, один за другим, вбежали оставшиеся соратники Андрея — Каменщик, Деревенщина, Мартин… Не хватало лишь Головешки Сильвио — но он сделал свой выбор.
— Быстро заряжайте мушкеты, — распорядился Громов, подходя к распахнутому окну. — Чуток негодяев подержим и уйдем без проблем. Слава богу, они забыли поднять на борт шлюпку.
— Они не забыли, — оторвался от мушкета Мартин. — Это шкипер приказал оставить шлюпку на привязи, я сам слышал. А боцман-то был против!
— Значит, шкипер… — Андрей ухмыльнулся. — Я всегда знал, что сеньор Хименес очень умный и расчетливый человек. Добился всего, чего хотел — получил и корабль, и команду, убрав сразу двух опасных конкурентов — боцмана и меня… Или у вас есть сомнения, кто будет здесь капитаном? Что ж, тем лучше! Скорее в шлюпку, друзья! Думаю, преследовать нас никто не станет.
Громов как в воду глядел — никаких действий против беглецов не предприняли: дали спокойно перебраться по канату в шлюпку, даже пару мушкетов с собой прихватить никто не препятствовал. А зачем? Капитан Альфонсо Хименес и так получал все, что хотел.
Дружно навалившись на весла, беглецы направили лодку к берегу, время от времени оглядываясь на казавшуюся непомерно высокой корму «Святой Эсмеральды». Серебряная луна, отражаясь в черной спокойной воде, безразлично взирала на бриг и плывущую к берегу шлюпку. Светало.
До наступления темноты путники успели пройти на север километров пятнадцать, больше просто не вышло — по пути отдыхали, охотились, даже как-то выкупались в ручье, и у подобного же ручья заночевали.
А утром обнаружили выставленного часового — Мартина, ему выпала очередь — лежащим связанным у догорающего костра! Мало того, рядом с ним, на корточках, сидел плечистый индеец в кожаных леггинсах, мокасинах и в украшенной бахромой оленьей куртке. Прическу его украшали перья какой-то птицы, а бесстрастная физиономия напоминала лицо югославского актера Гойко Митича — ну кого же еще-то?
Никаких враждебных действий незваный гость не предпринимал, просто сидел да ворошил длинным прутом угли.
— Э… доброе утро, сэр… — поднявшись на ноги, вежливо поздоровался Громов по-английски.
— И вам добрый день, — индеец вовсе не выглядел букой, правда, тут же предупредил: — Прошу не делать резких движений, здесь вокруг мои верные воины, — а стреляют они, могу вас уверить, метко.
— Хорошо, — предупредив своих, Андрей уселся на бревно рядом и хмыкнул. — Вы, верно, желаете что-то спросить?
Незнакомец невозмутимо кивнул:
— Спрошу. А вы ответите. А потом я решу, что с вами делать. Итак — кто вы и что вам надобно на священной земле маскогов?
— А, так вы маскоги! — обрадованно протянул Громов. — Как же знаю. Есть у нас и добрые знакомые среди них… один молодой человек, по имени… Грозовая Туча, вот-вот готовая изойти дождем… Нет — ливнем!
— Я знаю Саланко. Он славный воин, хотя и юн, — индеец бросил на собеседника пристальный недоверчивый взгляд. — И если Саланко знает вас — тогда все хорошо. Если же вы лжете…
— Клянусь Святой Девой!
— …тогда мы медленно снимем с вас кожу.
— Вот добрый человек! — с отвращением сплюнул Громов. — А еще по-английски разговариваете, словно какой-нибудь лорд.
К большому удивлению всех, индеец вдруг рассмеялся, весело и беззаботно, как могут смеяться, пожалуй, лишь не обремененные никакими заботами дети.
— Это шутка, — посмеявшись, пояснил незваный гость. — Мы вовсе не такие кровожадные, как почему-то думают бледнолицые.
— Шутник вы…
— А вот насчет Саланко — не шутка. Он будет в нашей деревне к полудню, сегодня большой праздник — смотрины невест!
Они подъехали к городу на закате, верхом на гнедых конях — беглецы, Саланко и его родич-шутник, со сложным именем «Человек, бросающий камни, от которых на воде расходятся большие круги»… впрочем, этот веселый человек откликался и на более простое английское имя Джордж.
— Ну вот вам и Чарльстон, — обернувшись в седле, указал рукою Саланко. — Вон там, на холме — церковь, там — улицы, дома, а вон, чуть левее — гавань. Туда и идите — в портовых тавернах ни один незнакомец подозрений не вызовет.
— Ежели не будет сорить фальшивыми золотыми монетами! — не преминул пошутить Джордж. — Тогда уж конечно, подозрения вызовет обязательно. А все-таки зря вы не остались в нашей деревне, парни! Выбрали б себе невест… Особенно вы, Гонсало, — индеец повернулся к Деревенщине. — Такой сильный человек! Ах, какие взгляды кидала на вас наша первая красавица, Сиреневый Лепесток. Если б на меня так девушка смотрела, я б точно никуда не уехал.
— Напрасно вы это ему говорите, Джордж, — усмехнулся Громов. — Наш славный Гонсало плохо понимает английский. Ну что, пора прощаться… — молодой человек спешился и подошел к Саланко. — Спасибо за все, дружище. И за приют, и за лошадей.
Юноша улыбнулся:
— Вам спасибо, сэр. Я помню добро. Если задержитесь в Чарльстоне, можете со мной встретиться — на старом кладбище, у дуба с большим дуплом… Я буду там в пятницу на закате дня.
— Хорошо, будем помнить, — Громов с улыбкой обнял спрыгнувшего с лошади парня, теперь уже не казавшегося тощим и угловатым.
— Я обязательно там буду, — с недобрым прищуром прошептал Саланко. — Есть у меня в этом городе кое-какие дела.
Буквально часа через полтора после прощания с индейцами беглецы уже сидели в уютной портовой корчме с большим ржавым якорем у входа, потягивали недавно сваренное к какому-то местному празднику пиво да прислушивались к разговорам сидевших вокруг моряков, взахлеб обсуждавших нападение на местный военный шлюп.
