Гай полез во внутренний карман пиджака, вытащил маленькую зеленую кожаную коробочку и положил ее Дженни на ладонь.
Внутри лежал изящный золотой браслет, украшенный по всей длине выгравированными цветами и листьями. Он был старинный, простой и невероятно красивый.
Дженни ужасно смутилась.
– Глупости. Пусть это будет компенсацией за сегодняшний нелегкий вечер.
Она не пошевелилась, и тогда он сам достал браслет из коробки и надел на ее трясущуюся руку.
– Но где?.. Кто?..
– Я заметил его в антикварном магазине пару месяцев назад, – солгал он. – Собирался подарить его Серене, но потом решил, что он не в ее стиле. Тебе он пойдет, вот и все.
Дженни вспыхнула от удовольствия. Она внимательно рассматривала браслет, заметив, что выгравированные цветы – это незабудки, и восхитившись тусклым блеском старого золота.
Один глупый поцелуй в щеку, понял Гай, и у него уже эрекция. Пора завязывать с дикой жизнью.
ГЛАВА 50
– Дженни, это я. Ты можешь прийти сюда прямо сейчас?
Услышав голос матери, Дженни почувствовала, как напряглись ее челюсти. Обсуждать проблемы брака с Гаем это одно, но такие выступления, какое позволила себе Tea, Дженни простить не могла.
После того случая они не разговаривали. А теперь Tea звонит и думает, что она все бросит и примчится к ней. Ко всему прочему лил дождь.
– Я занята, – сказала она, опрыскивая азалии из пульверизатора. – Что ты хочешь?
– Мне нужно тебя увидеть. – Tea вела себя странно. – Пожалуйста, Дженни.
Подозревая тайный мотив, Дженни спросила:
– А что такое?
– Оливер умер, – тихо сказала Tea и положила трубку.
Он умер накануне вечером, без предупреждения, в ее постели. Tea ушла из дома в восемь и три часа работала в студии над новой скульптурой. Вернувшись домой с гудящими от работы с глиной руками, довольная тем, что все идет так хорошо, она поднялась в спальню и нашла его. Его очки для чтения лежали рядом на подушке. Книга, которую он читал, аккуратно лежала на полу у кровати. Похоже, сказал врач, что Оливер задремал и удар случился с ним во сне. Он даже не узнал об этом. Врач объяснил, пытаясь утешить ее, что это был замечательный способ покинуть мир.
Завернувшись в кашемировый свитер Оливера, Tea забилась в угол старого драного дивана с бокалом мартини. Следы высохшей глины так и остались в волосах и под ногтями; глаза покраснели от слез.
Оставив Паулу в магазине и чувствуя себя отвратительно беспомощной, Дженни налила себе водки, чтобы составить компанию матери. Их разногласия были забыты. Дженни села рядом с Tea и обняла ее.
– Чертов Оливер, – всхлипнула Tea, глядя на конверт, лежавший у нее на коленях. – Я бы убила его за то, что он так поступил со мной. Как он мог знать об этом и даже не предупредить меня? Типичный мужчина.
Она нашла его в бумажнике Оливера, в отделении с кредитками. Белый конверт, на котором стояло ее имя. Внутри оказалось письмо, которое потрясло ее едва ли не больше, чем его смерть.
– Ты уверена, что мне нужно это прочесть? – нахмурилась Дженни, когда мать протянула ей письмо. – Разве это не личное?
– Эгоистичный ублюдок, – прошептала Tea, выуживая из кармана мятую косынку и утирая слезы. – Конечно, я хочу, чтобы ты прочла его. Ну как мужчины могут быть такими эгоистами?
Дженни узнала аккуратный, элегантный почерк Оливера. Это было его прощальное письмо.
«Моя дорогая Tea!
Если ты читаешь это, значит, ты бесстыдно роешься в моих вещах или я умер. Но я тебе доверяю, и значит, верно второе.
Полагаю, сейчас ты ужасно зла на меня за мой поступок, потому что я знал, что это случится в не самом отдаленном будущем. Мой врач предупредил меня, что я словно живая мина замедленного действия. И ничего нельзя сделать. На этот раз даже деньги не помогут.
Но подумай вот о чем, любимая. Была бы ты более счастлива, зная правду? Боюсь, ты не разрешала бы мне заниматься с тобой любовью так часто, как мне нравилось, чтобы я не слишком перенапрягался. Какая печальная перспектива. Теперь ты, возможно, начинаешь понимать, почему я не сказал тебе!
Теперь о том, что ты уже знаешь. Я люблю тебя, Tea. Мы не так долго были вместе, но эти последние месяцы стали самыми счастливыми в моей жизни. Я приехал в Корнуолл, чтобы увидеть внуков. Мог ли я представить себе, что встречу и безумно полюблю красивую, сильную, чудесную женщину, которая полюбит меня в ответ? Меня, а не мои деньги.
Но, с другой стороны, если ты читаешь это письмо потому, что стащила мой бумажник и просматривала кредитные карты, надеюсь, теперь тебе стыдно.
Это была шутка, любимая. Не нужно рвать письмо в клочья. Видишь, я не теряю чувство юмора, значит, и у тебя получится.
Не знаю, что еще сказать. Мне жаль, если я огорчил тебя, но, пусть даже мои мотивы были личными, я все равно считаю, что мое решение было правильным. Если ты свяжешься с моим адвокатом (подробности в черной записной книжке), он организует оглашение моего завещания. Может, это в какой-то мере возместит ущерб.
Моя дорогая, я очень тебя люблю.
Оливер».
– Что ж, – сказала Дженни, кашлянув. – Думаю, он был прав.
– Конечно, он был прав. Но это не означает, что я простила его. Он все равно должен был рассказать мне.
– Он же объяснил, почему не хотел ничего говорить. Он хотел спокойно наслаждаться жизнью. Он не хотел, чтобы ты бесконечно волновалась за него. Он не хотел, чтобы ты была несчастна.
– А я несчастна, еще как! Наконец-то я встретила мужчину, которого ждала всю жизнь, а он ушел. Это нечестно!
– Ты могла бы его не встретить, и это было бы гораздо хуже.
– Не знаю, пока это ни хрена не успокаивает. Смешай мне еще порцию, милая. Большую. Или просто дай мне твой бокал. Ты на машине.
– Все в порядке, мам. Я никуда не еду.
– Едешь. Кто-то должен сказать Гаю Кэссиди, что его отец умер. Может, ему и все равно, но знать он должен.
Гай был потрясен. От Дженни он такого не ожидал. Она сразу перешла к делу и совершенно явно была на стороне Tea.
– Так ты говоришь мне, – спокойно сказал Гай, – что у твоей матери был роман с моим отцом. И они жили вместе. И ты об этом знала.
A Tea права, подумала Дженни. Ему плевать, что Оливер умер. Он просто злится на нее.
– Да, я случайно это узнала. Но какое теперь это имеет значение? Все кончено. Гай, твой отец вчера умер.
– Ты все это время знала, где он. – Он словно ее не слышал. – И не сказала мне.
