— Она даст показания? — спросил Пью. — Если вы считаете, что это поможет, мы хоть сегодня вышлем ей повестку.
— По-моему, повестка ее отпугнет. Завтра утром состоится семейный совет, в котором примут участие две ее бабушки и три тетки, — сказала леди Люси, сама слегка робеющая при мысли о том, сколько фамильной артиллерии приведено ею в действие. — Я уверена — она согласится выступить в суде.
— Отлично, — сказал Пью. — Завтра утром начинаем мутить воду.
— Вызывается настоятель Крайстчерчского собора! — Присяжные проявили явный интерес. Вчера на повестке дня были незаконные любовные связи и люди, задушенные струной от фортепиано. Сегодня все началось со священнослужителя высокого ранга. Настоятель, его преподобие Оливер Моррис, выглядел весьма внушительно. Ростом в добрых шесть футов, он был облачен в черную мантию с серебряным распятием на груди. Если судить по его внешнему виду, Оливера Морриса можно было отнести скорее к партии архиепископа Грантли, чем к сторонникам Пруди в тех междоусобных идеологических битвах, что кипели вокруг собора в Барчестере:[41]Моррис походил на любителя охоты и портвейна, а отнюдь не на священника-евангелиста, озабоченного проблемами греха и возможности личного спасения. Он принес присягу уверенным голосом, раскаты которого не раз слышались под сводами огромных английских соборов.
— Я, Оливер Моррис, находясь на свидетельском месте, торжественно клянусь говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды.
Пью покосился на жюри. Четверо присяжных, заметил он, смотрят на этого патриарха церкви с уважением, трое равнодушно, остальные с любопытством.
— Вы проводили вечернюю службу в Крайстчерчском соборе, в Оксфорде, девятого ноября сего года? — спросил Пью.
— Да, проводил.
— Можете ли вы сказать суду, в какое время началась служба?
— В тот день служба началась в четверть шестого. Она продолжается примерно сорок пять минут.
— Значит, она закончилась около шести?
— Совершенно верно.
— Уважаемый настоятель, я прошу вас внимательно посмотреть на человека, сидящего на скамье подсудимых. Пожалуйста, не торопитесь. — Пью сделал паузу, и священник пристально посмотрел на Бакли. Тот ответил ему невозмутимым взглядом.
— Этот человек был в этот день среди ваших прихожан?
— Да, был.
— Можете ли вы сказать суду, когда впервые его увидели? — Похоже, подумал Пью, настоятель оправдывает возложенные на него надежды: его показания и впрямь звучат очень убедительно.
— Обычно я смотрю на паству непосредственно перед началом богослужения, — сказал настоятель, обращаясь к жюри так, словно это были его прихожане. — Иногда полезно бывает знать, сколько народу собралось на молитву. Я сказал бы, что впервые заметил его примерно в пять минут шестого. Он сидел недалеко от мест, предназначенных для певчих.
— И он находился там в течение всей службы?
— Да. — Настоятель погладил свое распятие.
— А после службы вы его видели?
— Да, видел. У меня есть обычай приглашать желающих из числа прихожан к себе в дом и угощать их чаем с сандвичами или стаканчиком хереса, на выбор. Порой среди паствы бывают люди, крайне стесненные в средствах. Это ненавязчивый способ накормить их, поддержать хотя бы какими-то крохами их бедную изможденную плоть.
Пью заметил, как сторонники церкви за столом присяжных одобрительно кивают. Накормить бедных и сирых оксфордцев — бесспорно, весьма благородное побуждение.
— И мистер Бакли принял ваше приглашение?
— Да, он его принял. — Настоятель позволил себе слегка улыбнуться. — Мы подробно обсудили его замысел — посетить вечернюю службу во всех крупных соборах Англии. Я благословил его на это предприятие. Мистер Бакли покинул мой дом чуть раньше семи, а может быть, и немного позже.
— И последний вопрос к вам, — сказал Пью. — Я полагаю, вы хорошо знаете Оксфорд? Наверное, живете там не первый год?
— Я живу в Оксфорде вот уже десять лет.
— Не могли бы вы сказать нам, сколько времени займет у такого человека, как мистер Бакли, путь от железнодорожного вокзала до Банбери-роуд?
— Возражаю, милорд! — Руфус Фитч вскочил на ноги. — Мы рассматриваем дело об убийстве, и нам некогда заниматься изучением пеших туристических маршрутов!
— Мистер Пью? — вежливо осведомился судья.
— Милорд, защита намерена показать, что при рассмотрении перемещений мистера Бакли по Оксфорду обвинение допустило серьезные промахи. Для этого нам необходимо выяснить, сколько времени требуется на то, чтобы дойти от железнодорожного вокзала до Банбери-роуд и от Кибл-колледжа до Крайстчерча, если вам будет угодно, милорд. Кому же это может быть известно лучше, чем самому настоятелю?
— Возражение отклоняется, сэр Руфус. Мистер Пью — прошу продолжать.
— Позвольте мне повторить вопрос, — сказал Чарлз Огастес Пью. — Итак, сколько времени занимает дорога пешком от вокзала до Банбери-роуд?
— Около двадцати пяти минут, — твердо ответил настоятель.
— Защита утверждает, что, приехав в Оксфорд, мистер Бакли отправился в Кибл-колледж, дабы навестить своего крестного сына. Мог ли он по дороге пройти мимо Банбери-роуд, вот здесь? — Пью указал на карту.
— Пожалуй, — с некоторым подозрением в голосе ответил священник. — Да, это вполне возможно.
— А сколько времени, — продолжал Чарлз Огастес Пью, — отнимает дорога от Кибла до Крайстчерча?
— Думаю, минут двадцать.
— Благодарю вас, уважаемый настоятель. У меня все.
Пью вернулся на свое место. Сэр Руфус отказался от перекрестного допроса свидетеля. Должно быть, он почувствовал, что попытка уличить во лжи священника вряд ли понравится присяжным.
— Вызывается мистер Пол Лукас.
Бледный, довольно хрупкий на вид юноша был приглашен в палату номер три Центрального уголовного суда и приведен к присяге. Пью снова поднялся на ноги, приветствуя своего нового свидетеля доброжелательной улыбкой.
— Вы Пол Лукас, в настоящее время обучающийся на последнем курсе оксфордского Кибл-колледжа?
— Да, — отозвался юноша.
— И каковы ваши планы на будущее? — самым что ни на есть мягким голосом осведомился Пью. — Чем вы собираетесь заняться по окончании колледжа?
— Я надеюсь быть посвященным в духовный сан и стать служителем англиканской церкви, сэр, — с гордостью ответил Лукас.
— Кроме того, мистер Лукас, — продолжал Пью, — вы являетесь крестным сыном нашего подзащитного, мистера Хораса Алоизиуса Бакли. Не могли бы вы рассказать суду о его визите к вам, имевшем место вечером девятого ноября сего года — в тот самый день, как мне хотелось бы напомнить членам жюри присяжных, когда произошло убийство Томаса Дженкинса?
