вы могли подобное допустить?!
Кингдон-Куч осуждающе покачала головой. Сюзанн прижала ладони ко рту. Прюитт вскинул кулак в жесте поддержки - но вскинул очень невысоко, и сразу же спрятал руку за спину.
- Приношу глубокие соболезнования студентке, - покаянно склонила голову Хизер. - Мне очень жаль, что так получилось. А вот насчет всего остального… С огромнейшим удовольствием.
- Что - с удовольствием? - опешил Вильсон.
- Все. Оскорбления, песнопения и жесты - я допустила все это с преогромнейшим удовольствием. Одно из самых приятных воспоминаний моей жизни. Буду бережно хранить его в сердце, а в старости расскажу эту великую историю внукам. Если, конечно, я доживу до старости.
Кингдон-Куч охнула и покачнулась, изображая внезапную слабость. Прюитт, покосившись на нее, аккуратно подвинулся, освобождая место для падения - и Кингдон-Куч немедленно ожила.
- Что?! Да как вы!.. Как вы… Это непозволительно! Вы же преподаватель! Пример для учеников! Да как вы можете! Это!.. Это!.. Это… Вы уволены! - выкрикнул Вильсон, подобрав, наконец, единственно возможную реакцию на подобное возмутительное поведение! - Через пару часов секретарь принесет вам подписанный приказ! Прошу завтра же покинуть территорию академии.
- Оу, - кокетливо округлила глаза Хизер. - Я прямо с этого вот момента уволена? Или требуется подождать приказа?
- С этого! - рванулся вперед встопорщенный, словно разгневанный попугай, Вильсон. И тут же осекся, подозрительно прищурившись. - А что? Какая вам разница, с какого именно момента вы уволены?
- Огромнейшая, - предвкушающе улыбнувшись, Хизер потянулась назад и поймала за руку Алекса Карринтона. - Эй, ты слышал?
- Слышал, - мгновенно откликнулся Алекс, сделал шаг вперед и положил руку Хизер на талию. - Ты больше не преподаватель.
- Что? Вы о чем? - тревожно забегал глазами Вильсон. Черные подозрения пробудились в его душе, но пока не обрели четкой формы. - О чем это вы говорите?
- Ну как же. Алекс - совершеннолетний дееспособный мужчина, я больше не ограничена морально-этическим кодексом преподавателя, - любезно пояснила Хизер. - Думаю, все очевидно.
- Что? Вы с ума сошли?! Это же академия! Достойнешее, приличнейшее учебное заведение! Это недопустимо!
- А вы увольте меня, - сладко улыбнулась Хизер.
Из толпы преподавателей раздался короткий восхищенный визг. Судя по голосу, это была Сюзанн.
- Господин Каррингтон! Вы не смеете!
- Ну почему же. Смею, - уверенным движением Алекс притянул к себе Хизер, превращая легкое прикосновение в полновесные и весьма качественные объятия. - Но вы можете прямо сейчас позвонить генералу Каррингтону. Уверен, он срочно приедет и примет меры.
Под перекрестным огнем взглядов Алекс и Хизер рука об руку неспешно зашагали к преподавательскому крылу.
- Спорю на что угодно, что сегодня же вечером госпожа Бишоп заглянет к Элвину, - прошептал Алекс, склонившись к Хизер. - Только ради того, чтобы поинтересоваться его успехами в приручении фамильяра, разумеется.
- Думаешь, мы подаем настолько дурной пример?
- Думаю, мы подаем отличный пример. Нечего Бишоп в этом болоте киснуть. Пускай хватает Элвина за… кхм… выступающие части и сваливает в Камелот.
- А мнением Элвина ты не интересуешься?
- А мнение Элвина я и так знаю. Во время лекций он так тщательно изучил анатомические особенности бюста госпожи Бишоп, что мог бы его по памяти нарисовать. С закрытыми глазами.
Поднявшись по темной лестнице, Хизер достала из кармана ключ и замешкалась около двери. Она все еще не была уверена, что поступает правильно. Бурлящий азарт битвы уже отступал, и здравый смысл поднимал голову, с ужасом оглядывая эпические масштабы разрушений.
Возможно, решение притащить Алекса Каррингтона в свою спальню было продолжением этого парада самоубийственных решений.
А может, и нет.
Хизер подняла голову. Алекс стоял перед ней, слегка улыбаясь. От него пахло пылью, горькой степной травой и - невероятно! - парфюмом. Он что, действительно в рюкзаке флакон таскал?
- Ну так что? - голос у Алекса стал низким, тягучим, бархатным. В холодных зеленых глазах плясали черти, а жесткая линия изогнулась в мягкой, многообещающей улыбке. - Ты меня впустишь?
- Сложный вопрос. Нужно его всесторонне обдумать, - потянувшись вверх, Хизер пригладила выбившийся из аккуратной прически золотой локон. И широко распахнула дверь.
Глава 46. Каждой твари по паре
Хизер всегда полагала, что Ботсвана — это жара. Но оказалось, что Ботсвана — это ветер. Резкий, почти жестокий, он хлестал наотмашь, поднимая душные серые облака пыли. Хизер закрывалась от них шейным платком, а когда снимала его, от скул и выше кожа была усыпана крохотными грязными точками. Пот, смешавшись с пылью, забивал поры, отчего лицо шелушилось и чесалось. Не помогали ни лосьоны, ни кремы, а мазать физиономию свиным жиром Хизер брезговала.
Руди уверял, что с октября начнется тот самый, легендарный адский солнцепек, а потом, в ноябре, — чудовищные ливневые дожди, которые рушатся на тебя, как гребаная Ниагара. Но пока что в Ботсване было сухо, ветрено — и тоскливо.
Прижимая к бедру вместительную кожаную сумку, Хизер проталкивалась через кишащий людьми рынок. Она уже привыкла к темным лицам — просто смуглым, кофейным, эбеново-черным. Привыкла к безумной какофонии красок и гортанному стремительному говору. Хизер больше не изумляли огромные, солнечно-желтые связки бананов, сваленные прямо на пыльную рыжую землю. Она не приглядывалась к радужным россыпям неведомых фруктов, не таращилась с любопытством на тушки неизвестных животных, выложенные рядками на пальмовых листьях. Спустя пару месяцев жизни в Ботсване шокирующий, повергающий в трепет рынок утратил свое очарование, превратившись в довольно скучное место. К тому же излишне людное.
— Дама! Эй, дама! — торговка в розовом сарафане, усыпанном пронзительно-фиолетовыми ромбами, возникла словно из-под земли. — Дама, смотреть! — она сунула Хизер под нос корзину, в которой сидел тощий голенастый петух. Или курица. Хрен этих местных птиц разберешь. — Дама, купить! Суп варить, мясо есть, муж кормить! — затарахтела торговка на неожиданно внятном пиджине. — Одна монета, дама!
— Не интересуюсь, — попыталась отойти в сторону Хизер. Но торговка не отставала, выныривая то с левой стороны, то с правой.
— А погадать? — стремительно сыпала словами женщина, ловко лавируя в толпе. — Там моя мать судьба гадать! Могучий колдун, вся правда знает! Я проводить, ходи сюда…
Устав от трескотни, Хизер сдвинула полу парусиновой куртки, на мгновение продемонстрировав кобуру с жезлом.
— Не интересуюсь, — строго повторила она.
Торговка, разом посерьезнев, отстала на полшага, а потом снова догнала Хизер, пристроилась за левым
