оставить Магни дома, но мне бы помогло, если бы тебя увидели в городе. Особенно рядом с фермерами.
Ольге очень понравились торговые суда в Карлсе — такие загадочные и экзотические, с таким количеством новых цветов, вкусов и запахов.
— Я оставлю Магни с Вифрид или кем-то еще и пойду с тобой. Я хотела бы посмотреть, что они привезли.
Леиф улыбнулся и приподнял лицо жены за подбородок.
— Может, шелк. Ты мне нравишься в шелковой одежде. И без нее.
— oOo~
Ольга и Леиф вместе бродили по рынку, раскинувшемуся в доках. Она не видела в фермерах гнева и обиды, о которых говорил Леиф не так давно. В эти дни, пока здесь были торговцы и повсюду слышался звон монет, воздух был полон веселья.
Фермеры привезли в город зерна и овощи, пастухи и мясник предлагали свежее мясо, кузнец трудился, чиня оружие, и кожевники и плотники работали не покладая рук. Все это было хорошо для Гетланда, и Ольга играла свою роль жены ярла, завязывая разговоры и делясь со всеми впечатлениями по поводу такого события.
Но ее не интересовали мясо и подковы. Ольга смотрела на бочки, ящики и огромные чаши, выставленные торговцами, полные великолепия и красоты, подобных которым нельзя было найти в их холодном, земном мире.
Леиф принес толстый мешочек, полный монет из блестящего серебра, золота и бронзы. Он торговался и с торговцем шелком, и с торговцем пряностями, и с несколькими другими поставщиками чудес, и Гулла, новая служанка, уже сгибалась под тяжестью корзины с покупками.
Он остановился у палатки темнокожего мужчины, который не показывал никаких товаров, но был обвешан драгоценностями. Когда Леиф поманил его легким взмахом руки, мужчина достал из кармана шелковый мешочек и открыл его так, что тот осел на его руках, как распустившийся цветок.
Мешочек был полон драгоценных камней, гладких и граненых, грубых и в оправах из драгоценного металла. Ольга разглядывала камни, а Леиф смотрел на нее. От красоты камней захватывало дух, но Леиф отбрасывал украшение за украшением, драгоценность за драгоценностью. Наконец, он вытащил из мешочка золотую цепочку.
Ярко-зеленая жемчужина, искусно ограненная и по форме напоминающая слезинку, свисала с нее.
— Вы хорошо выбирать, господин, — одобрил торговец. — Эта красота приплыть издалека. Он много путешествует. Его называют изумруд. Очень редкая.
Леиф приподнял подвеску, и солнечный свет затанцевал в гранях камня. Ольга невольно ахнула от восторга.
Улыбка торговца была масляной от ожидания.
— Такая красивая госпожа. Твоя госпожа должна носить драгоценная камень. Двадцать золотых за этот сокровище.
Ольга вздохнула. Это было слишком, слишком много для украшения.
Леиф повернулся к торговцу.
— Ни один камень не сравнится с красотой моей жены. Он не лучше, чем любой другой.
Он положил изумруд обратно в мешочек и взял ее руку, чтобы отвернуться.
— Нет, мой господин!
Леиф с едва заметной улыбкой обернулся:
— Десять золотых.
У нее снова перехватило дыхание. Так дорого!
Торговец нахмурился.
— Такая редкость, господин. Стоит гораздо больше, чем десять.
— Наверное, но не для меня, — Леиф снова собрался уйти.
— Двенадцать!
Леиф широко улыбнулся Ольге и открыл свой мешочек.
— Договорились.
Он заплатил торговцу и забрал украшение. И тут же надел цепочку Ольге ей на шею, так что изумрудная слеза легла как раз в ложбинку между грудей.
О, это было прекрасно. Ольга подняла камень так, чтобы сквозь него светило солнце. Как может что-то настолько чудесное принадлежать ей?
— Тебе идет, — сказал Леиф и поцеловал ее.
И пока он обнимал ее, рядом засмеялся мужчина — громкий смех того, кто умеет наслаждаться жизнью.
Она знала этот смех.
Она услышала его и оттолкнула Леифа, вертясь во все стороны в поисках его источника.
— Ольга?
Голос Леифа был полон замешательства и беспокойства. Ольга отмахнулась и снова прислушалась, пытаясь понять, откуда идет звук.
Смех раздался слева. Не обращая внимания на Леифа, она поспешила в этом направлении, пристально глядя на людей, мимо которых проходила, особенно на торговцев.
Ольга подошла к трапу торгового корабля и подняла глаза. На странном корабле стоял мужчина, облаченный в черные бриджи и белую рубашку со шнуровкой, одетый куда более вычурно, чем большинство людей, пришедших с этого корабля.
Это был человек, чей смех она так хорошо знала.
— Ольга! В чем дело?! — прогремел голос Леифа позади.
При звуке имени мужчина на корабле быстро повернулся и уставился прямо на нее.
— Оля?
Слезы наполнили ее глаза.
— Мика. Мика!
Когда она ступила на трап, Леиф схватил ее за руку.
— Ольга! Погоди.
Она безумно отдернула руку.
— Это мой брат! Это Михкель!
— oOo~
Она не могла перестать касаться его. Прошло так много лет с тех пор, как она в последний раз видела Мику, и она долго думала, что он мертв. Потерян. И вот он сидел здесь, в большом зале, в ее доме, держа на руках ее ребенка, своего племянника.
Ольга похлопала его по руке, по лицу, по ноге. Прислонилась к плечу. Казалось, Мика может превратиться в сон, если она перестанет его касаться. Сидя рядом со старшим братом, Ольга всецело и безоговорочно чувствовала, что ее мир, ее жизнь, наконец, восстановили равновесие. Ее прошлое больше не было потеряно для нее, будущее широко открыло двери, и в настоящем у нее было бесконечное счастье.
На трапе Михкель встретил ее и поднял на руки, и они обнимались, пока им стало нечем дышать. С тех пор она была с ним рядом.
Он стал другим. Старше, да, но старше в другом смысле. Лоб прорезали морщины, они же собрались в уголках глаз, а в темных волосах был намек на седину. Он носил короткую бороду, и на ней тоже были соленые брызги. Его кожа отливала бронзой. Все это, как догадалась Ольга, было из-за долгих дней, проведенных на море, на солнце.
Леиф молчал с момента воссоединения брата и сестры на трапе, но Ольга подумала, что это потому, что ему трудно говорить на их языке. Она говорила со своим братом на том языке, который они разделяли с детства — хоть им обоим он уже и давался не так легко.
— У тебя хороший, сильный ребенок, сестра. Я рад, что ты все-таки смогла.
Она была вдовой, когда они виделись в последний раз. И он знал о том, почему она потеряла первого ребенка.
— Да, он просто чудо, правда. Я благословлена.
Михкель бросил на нее любопытный взгляд, и Ольга поняла, что использовала слово языка Гетланда, чтобы передать то, что хотела сказать.
Идея «благословения» принадлежала этому миру, а не миру, в котором они родились. Она
