— Для того, чтобы определить вашу совместимость с Амиром, мы сейчас сделаем забор крови из вены. Все здесь натощак? — Астафьев обводит нас вопросительным взглядом. Ди кивает, она не перестает гладить сонного Дамира по голове. — Рустам Усманович, вы должны понимать, что шансы на полную генетическую совместимость даже у родных братьев не больше двадцати пяти процентов, а дети и родители совместимы только наполовину. Так что если не найдем родственного донора, будем искать неродственного.
— Здесь все родственные кроме моей жены, — говорит Руслан, — но она тоже хочет сдать кровь на совместимость.
— Хорошо, возможно, она подойдет как неродственный, — соглашается Астафьев.
— Олег Матвеевич, мы хотим заодно сделать анализ на совместимость для нашего сына, — подает голос Ди, — на всякий случай…
— Если вы так хотите… — доктор пожимает плечами и обращается в Демиду. — На вас, я так понимаю, тоже выписывать направление в лабораторию?
— Да, я дядя Амира, — сдержано отвечает Демид. Рус поднимает голову и внимательно на него смотрит.
А я понимаю Ди. Я у черта бы сейчас просил сдать кровь, если бы это помогло Амиру. Но никто не может искупить мои грехи вместо меня, и никто не знает, каким будет мое искупление. Если бы я мог отдать свою жизнь, я бы сделал это не задумываясь. Только моя жизнь стала слишком бессмысленной, чтобы суметь хоть кого-то заинтересовать. Что под землей, что на небе.
***
— Рустам Усманович, готовы результаты анализов, — голос Астафьева в динамике звучит сухо и официально, — вы можете подъехать? Только один, без Руслана Усмановича. Это важно.
— Могу. Когда? — съезжаю на обочину дороги. В груди непонятное предчувствие сжимается пружиной.
— Я сейчас на месте. Проходите без записи.
— Еду, — выруливаю на проспект и жму педаль газа. Еще звонок. Демид.
— Ну что, результаты есть?
— Есть, — цежу сквозь зубы. Пружина давит на сердце и дыхалку. — Там какая-то херота, Демид. Астафьев попросил приехать без брата.
Сказал и понимаю, что ступил. Он ведь тоже брат…
Но Ольшанский так не считает. Его похоже сложно пронять Айдаровыми, он лишь резко выдает в трубку «Дождись меня, я тоже приеду» и отбивается. А я неожиданно чувствую, как пусть не намного, но слабеет саднящая боль в груди.
И груз, который все это время давил на плечи, вдруг становится легче. Или это так выглядит благодарность?
***
— Я поэтому и попросил вас приехать без Руслана Усмановича, — Астафьев осторожничает, а я тупо смотрю на разложенные на столе результаты.
Что за бред? Как такое может быть?
— Вы уверены, что здесь нет никакой ошибки? — поднимаю глаза на доктора, он выдерживает взгляд.
— В чем я уверен на сто процентов, так это в том, что мы все умрем, — отвечает Астафьев, — в остальном может быть все что угодно. И ошибка вполне может иметь место. Что делать дальше, решать вам.
Мы с Демидом переглядываемся. Почему у врачей такое дебильное чувство юмора? Причем у всех поголовно. Я еще не встречал ни одного, который бы стал исключением.
— Можно еще раз? — пододвигается ближе Демид. — Результаты анализов показывают, что генетическая совместимость с Амиром есть у всех, даже у Дианы Айдаровой. И единственный, с кем он несовместим, это его брат Дамир?
Астафьев молча кивает, я продолжаю тупо разглядывать бумаги. Зато Ольшанский берет каждый лист, внимательно вчитывается в напечатанный текст, разве что не обнюхивает. Откладывает в сторону и берет следующий.
— Что нам делать дальше, Олег Матвеевич? — спрашиваю, когда последний лист ложится в идеально ровную стопку.
— Если бы здесь была мать Амира, возможно, было бы проще ответить на ваш вопрос, Рустам Усманович, — отвечает Астафьев, и его перебивает Демид.
— Я правильно понимаю, что вы бы рекомендовали всем сделать тесты ДНК? — он вперяет испытующий взгляд в доктора.
— Я не имею права влезать в вашу семью, Рустам Усманович, — вместо ответа говорит Астафьев, глядя не на него, а на меня, — я лишь даю вам информацию. И это касается не столько вас, сколько вашего брата. Вы можете пересдать кровь на совместимость, можете сделать тесты. А можете не делать ничего и обратиться в банк доноров, потому что полной совместимости у вашего сына нет ни с одним из вас.
— А с кем наибольшая генетическая совместимость у Дамира? — прямо задает вопрос Демид, и я вновь испытываю странное чувство благодарности. Я не мог заставить себя задать этот вопрос.
— Ни с кем, — звучит резкое, и хоть я внутренне ожидал такой ответ, все равно оказался не готов. — Общая картина выглядит так, что этот мальчик не имеет никакого отношения к вашей семье.
Повисает пауза. Я рад, что Руса сейчас здесь нет, а тем более нет Ди. Она и так все последние дни сама не своя.
— То есть, дело не только в отцовстве моего брата? — уточняю, нарушая тишину.
— Исчерпывающий ответ может дать только генетическая экспертиза.
— Хорошо, Олег Матвеевич, — поднимаюсь со стула, — я поставлю в известность брата, и мы примем решение. Что касается Амира, начинайте поиск доноров.
***
— Что ты такое говоришь, брат? — Рус смотрит растерянно, и я ненавижу это чувство бессилия, когда не можешь помочь самым родным. Самым близким.
— Возможно это ошибка, — вмешивается Демид, который до этого молча стоял, привалившись к стене. — Но если мое мнение кого-то интересует, я бы советовал вам всем сделать более детализированный ДНК-тест. С обоими детьми.
