них вообще, их даже не видно. А если так сильно расстраивают – исправим. Хочешь?
– Хочу, – киваю, глотая слезы.
– Ну все, все, – шепчет он, обнимая меня и прижимая к себе. – Исправим, чтобы тебе спокойно жилось. Но запомни, Сань, пожалуйста… Когда ж до тебя дойдет-то? Я тебя всегда люблю. И то, что ты там какие-то растяжки видишь, – это только для тебя. Для меня ты всегда самая сексуальная в мире.
– Особенно сейчас, да, – всхлипываю и вытираю щеки. – Вся в слезах.
– Слезы – тоже в какой-то степени сексуальны… Правда, если они не от грусти.
– Ой, пошляк, – хихикаю ему в грудь и обнимаю крепко. Он, конечно, не убедил меня в том, что я красотка. Но я поняла, что люблю его так сильно, что словами не описать эти чувства.
– Са-а-ань, – шепчет он, поглаживая меня по спине. Его руки опускаются ниже, и я перестаю дышать. – Я хочу тебя. Очень.
– Тимур… – не знаю, что ему ответить. Я не знаю!
– Не говори ничего. Просто расслабься. Или ты не хочешь?
Боже… Божебожебоже… Если я скажу нет, он не тронет меня, я точно знаю. Но… разве не идеальный момент, чтобы отпустить всех своих демонов? Выгнать их к черту из своей жизни и не позволить им больше ее отравлять!
– Я хочу… Хочу тебя. Очень…
Ему хватает этих слов. И мне, если честно, тоже хватает…
Тимур срывается сразу же, точно голодный зверь нападает на свою добычу, которая больше не хочет сопротивляться!
Мы все еще у стены, я прижата к ней, распята на ней!
Тимур целует везде, впивается в губы, переходит на шею, ключицы, срывает халат с плеч и метит поцелуями их… Словно он не может определиться, чему больше уделить времени, или… Или просто и правда так сильно скучал.
Боже. Мне становится очень стыдно, за все-все! И так хорошо…
Он развязывает пояс от халата, отбрасывает его в сторону, ткань разъезжается, теперь не скрывая абсолютно ничего! Я машинально поднимаю руки, хочу прикрыться, но Тимур перехватывает мои запястья одной рукой и поднимает их над головой, прижимая к стене до легкой боли. Обездвиживает. Возбуждает, издевается!
– Не сметь! – рычит на меня и… Боже мой. Господи боже мой!
Его губы на груди ощущаются как самое правильное, что есть в этом чертовом мире!
Он сжимает свободной рукой, языком задевает соски, доводя меня до отчаянных стонов. Грудь все еще очень чувствительна, и он знает это! Знает и изводит меня специально, заставляя извиваться в его руках…
Отпускает мои запястья, а я зарываюсь пальцами в его волосы, прижимая к себе. Так скучала… так скучала по его сумасшествию, так сильно хотела его все эти бесконечные месяцы.
– Как же я скучал, – рычит он, дублируя мои мысли. Как всегда – одни на двоих. – Как же я сильно скучал, Саша!
Он спускается ниже, покрывает поцелуями живот, добивая меня окончательно. Тот самый неидеальный живот, из-за которого я боялась, что он может меня разлюбить!
Но ему и правда все равно… И на плюс шесть на весах, и на уродливые растяжки. Он сжимает руками бедра и просто хаотично целует меня везде, заставляя стонать от жадных касаний.
И он опускается еще ниже. Встает на колени… Его губы на бедрах, а мое сознание где-то за пределами галактики, кажется.
Дрожу, ощущаю дичайшее волнение и вскрикиваю, когда Тимур отодвигает мое белье в сторону, и…
– Стой! Тимур, боже, не все сразу!
– Нет, Саша, – говорит он снова с рычанием и капелькой злости, смотря на меня снизу вверх. – Все. И сразу.
– Тимур…
– Я сказал.
И он сказал. И белье к чертям по швам, обжигая кожу, и его губы такие правильные… И стоны мои такие громкие, потому что не могу иначе, и точно знаю, что никто не услышит.
И так хорошо-хорошо, и так правильно, так жарко! Я снова зарываюсь в его волосы, то ли притягивая, то ли отталкивая его от себя, кричу и не могу найти себе место, мечусь по этой чертовой стене и до боли кусаю губы.
Невыносимо!
Он как всегда творит со мной что-то невозможное, и вот прямо сейчас, в эти минуты, мне, честное слово, плевать на все…
– Тимур… – Начинаю задыхаться, чувствуя скорый оргазм. Я так давно не получала удовольствия, что мне хватает минуты этих сумасшедших ласк! – Ти… Тимур…
– Ну уж нет, – улыбается дьявол. Он встает, оставляя меня ни с чем, на секунду даруя раз очарование.
Но потом он поднимает на руки, несет меня к кухонному островку, сметая с него какие-то вилки, салфетки… Усаживает на столешницу, целует, грубо и почти больно, но так сладко! Поцелуи, в которые я влюбилась, он дарит их много, заставляя влюбляться в него по новой.
Его одежда исчезает со скоростью света, и я помогаю ему от нее избавляться, следом обхватывая ладонью твердый, горячий, возбужденный…
– Черт, Саня… Что ты дела ешь со мной?
– Люблю… – отвечаю ему совсем тихо, точно зная, что он услышит.
И первый толчок немного болезненный, но настолько прекрасный, что я кричу в потолок, не в силах сдержаться.
Это похоже на безумие, но с другой стороны, кто сказал, что это не оно?
Тимур двигается как бешеный, я в такт ему, целую, царапаю, кусаю, кричу и просто до ужаса сильно люблю.
Хорошо до безумия, голова кружится от напора и горящего шара внизу живота, который готов вот-вот разорваться.
Меня трясет, и только его губы и возбуждающие мужские стоны спасают от истерики.
И мы приходим к финишу одновременно, загнанно дышим и без конца повторяем то самое «люблю», которое так важно сейчас, так нужно нам обоим…
Нет сил прийти в себя, я падаю на плечо Тимура и стараюсь восстановить дыхание, устало улыбаясь от того, как нежно он целует меня в шею и плечи.
– Как я скучал, с ума сойти можно, – повторяет он ранее сказанные слова.
– И что, правда в душе… как подросток? – хихикаю, вспоминая все его слова.
– А что мне оставалось? Когда до одури хочу тебя, а ты прячешься.
– Я больше не буду, – тихо шепчу, оставляя поцелуй на крепкой груди. – Спасибо тебе.
– Я тебя очень люблю, Сань, – говорит он. Обхватывает ладонями мое лицо и дополняет, глядя прямо в глаза: – Всегда люблю.
– Знаю, – киваю и пытаюсь не заплакать снова. – Соскучился по мальчишкам? Если хочешь, можем забрать их сегодня…
– Я очень соскучился, – кивает. – И накупил им кучу подарков. Но сегодня они останутся у моей мамы, как мы все и планировали. Потому что на вас, Александра Вячеславовна, у
