убийцы светлые волосы и зелёные глаза, а дальше его словно оглушило.
«Бежать, снова бежать!»
Севир столкнулся с каким-то мужиком и невольно посмотрел ему в лицо, чтобы извиниться, но слова застряли в горле. Человек удивлённо уставился в ответ, приоткрыл рот и протянул руку, но Севир увернулся и дал дёру. Он помчался к коновязи, но увидел, что там стояли стражники. Полностью готовая лошадь стояла в десяти шагах от него. Но тут сопровождающие отрицателей подняли головы и внимательно посмотрели на Севира. Даже конюшонок застыл с открытым ртом.
Пришлось развернуться и быстрым шагом направиться прочь, по закоулкам города. Шкатулка обожгла нутро, и он не выдержал, достал её. Варианты будущего обрушились на разум. Севир почти не увидел дороги, лишь заметил, что вышел за ворота, а перед глазами проносились картинки.
…Его ловят недалеко от города. Пять оборванцев-пьянчуг. Избивают, обшаривают, крадут всё ценное и оставляют умирать под дождём в луже крови…
…Стражник бросается на него с мечом и перерубает надвое…
«Нет, нет, нет! Этого не может быть!»
Ещё картинка.
Тёмная комната, человек в белой мантии. В руках у него напильник. Он проводит им Севиру по зубам.
Шкатулка вертелась в пальцах, как живая. Все дороги от города вели к смерти. Куда бы Севир ни пошёл.
…Он забирает лошадь – за ним начинается погоня, в спину стреляют, он падает, ломает шею…
…Он теряется в диких лесах. Запасы ещё есть, но его убивает холод. Севир умирает у корней дерева…
…Пустыня. Севир видит мираж – море на горизонте. Кто-то говорит, что худшая смерть – от жажды…
Шкатулка останавливается. Севир судорожно вздыхает, кашляет, а уже потом слышит знакомое потявкивание и чавканье, будто кто-то быстро бежит по влажной земле. Уже по-настоящему.
Севир вскакивает. Треск сломавшей ветки заставляет обернуться, но позади нет никого, даже тени…
Он часто охотился, поэтому мог распознать следы волчьей стаи. Пока волки не решались напасть на человека. Но стоит им понять, что он один и не представляет угрозы, как хищники набросятся. Севир даже не потянулся за ножом. Будь у него время сделать факел, ещё оставался бы шанс отпугнуть хищников, но никакое лезвие не могло спасти от оголодавших за зиму волков.
Внезапно стало тихо.
Впереди из густого лесного мрака показалась большая тень. Она приближалась к Севиру неспешно, будто знала, что он никуда не денется.
«Здоровенный, матёрый зверь! Проклятье! – Севир задрожал от страха, слёзы полились по щекам, и он с криком бросился вперёд. – Пусть так! Пусть задерёт! Давай!»
Волк пригнулся и… толкнул Севира башкой в грудь.
Тот, не ожидав подобного поворота, упал на спину.
– Что за…
Зверь вышел из тени. Он показался огромным из-за массивного хвоста и перьев. Перьев?
– Ты… как же тебя… ты зверь лорда Ренфела! – прошептал Севир и осторожно приподнялся.
Животное навострило уши и уселось рядом.
– Это Вьюга, принц Севир!
Севир не сдержался – вскрикнул. Позади стоял Ренфел. Он был одет не как лорд – в простой чёрный плащ и дорожный костюм для верховой езды. Ренфел давно не брился, отчего стал выглядеть старше и беднее. Но Севир всё равно узнал мужчину с первого взгляда: яркие голубые глаза было не спрятать. Под уздцы Ренфел держал двух лошадей, в одной из которых Севир узнал свою.
– Долго же мы вас искали, мой принц!
Глава 28
Шор долго не возвращался. Лика сидела, обнимая колени, и считала про себя. С тех пор как огонёк шкатулки скрылся во тьме, она досчитала до тысячи. Надо было попросить Шора оставить его шкатулку, чтобы в случае чего он смог дать знать, если понадобится помощь. Лика уже десять раз отругала себя за непредусмотрительность. Теперь ей только и оставалось, что ждать и всеми силами не поддаваться панике.
Пыльная буря, которую они заметили недавно, приближалась. Лика видела вихрь на горизонте. Поднятые ветром клубы песка касались неба и затмевали солнце. Она порадовалась, что у них с Шором есть укрытие, где можно переждать. Если повезёт, то они смогут найти путь до седьмой ветви. Ещё больше везения потребуется, чтобы этот путь преодолеть. Лика по-прежнему считала, что им необходимо вернуться в эль-Тун, набрать с площади припасов, найти ёмкость для воды. Надеяться лишь на волшебный нож было глупо. Но если Лика и Шор попадутся Зуен, страшно представить, что она с ними сделает. Рука заныла, будто по ней снова полоснули клинком.
Лику накрыла тень. Буря завыла и обрушилась на степь. Песчинки колотили по солевым стенкам, как капли дождя. Стихия бушевала снаружи, как разъярённый зверь, а Лика сидела в безопасности, и лишь иногда к её ногам ветром заметало немного песка.
А потом Лика услышала приближающийся рокот и вскочила. Она ожидала увидеть что угодно: животное, демона, толпу айнэ – но противник оказался невидимым. Плотный поток нескончаемого смрада сбил с ног, и Лика рухнула на пол. Из глаз брызнули слёзы, желудок подкатил к горлу, а первый же вдох заставил безудержно закашляться. Стало нечем дышать, потому что горло сковало огненное удушье. Голова отяжелела, в глазах потемнело, и Лика в ужасе поняла, что вот-вот потеряет сознание.
«Если я сейчас же не выберусь, то задохнусь!»
Лика с трудом выползла наружу, в круговерть песка и ветра, накрыла голову балахоном и, наконец, через ткань смогла нормально дышать. Песок колотил по оголённой спине, ветер был такой сильный, что Лику несколько раз перекатило по земле. Она жмурилась, лишь бы не запорошило глаза. Лика прижималась лбом к коленям и молилась лишь о том, чтобы это побыстрее закончилось.
И в это ужасное мгновение она осознала, что от страха призвала шкатулку обратно, оставив Шора в пещере без света.
«Надо вернуться во что бы то ни стало! Где, где вход в пещеру? В какой стороне?» – Лика попыталась понять, куда нужно двигаться.
Она развернулась спиной к ветру. Шуршащий град песка сводил с ума, даже думать было тяжело – мысли словно стирались по воле ветра. Лика сжималась всё сильнее, будто съёживающийся в огне цветок, уходила вглубь себя, в темноту, в пустоту, лишь бы подальше от этого хаоса. И вдруг она услышала отчётливое тиканье часов – биение ещё одного сердца, помимо её собственного.
«Шкатулка!» – осознала Лика. Она чувствовала шкатулку в глубине души, как никогда раньше. Казалось, что можно коснуться светящейся крышки. Чувствовались тяжесть в груди и настойчивое течение времени – требовательное, неумолимое.
Не в силах больше терпеть, Лика призвала шкатулку и прижала
