шаге.
Я запоздало понимаю, что это Гарет меня оттолкнул.
— Неповиновение?! Бунт?! — принц смотрит потрясённо.
— Принять казнь? Какой смысл, ваше высочество?
Гарет закрывает нас щитом.
Пелена непрозрачная как тёмно-зелёное бутылочное стекло, но призрачный меч, как и сияющая корона хорошо видны. Навершие центрального зубца короны отбрасывает слепяще-золотой блик на кончик воздетого меча, и вспышка срабатывает будто спусковой крючок. Меч взмывает ввысь, почти что касается ободка короны, но, так и не коснувшись, рубящим ударом обрушивается вниз, на щит. Я вскрикиваю.
Мне до одури страшно за Гарета, за то, что я ничем не могу ему помочь.
И у меня, как в дурном анекдоте, перед глазами проносится вся моя прошлая жизнь. Та, забытая. Сперва осколки воспоминаний высыпаются на меня, будто кто-то вывернул над головой мешок, хранивший расколотые вдребезги розрозненные эпизоды прошлого.
Осколки впиваются в разум, кадры прошлого нестерпимо яркие. Мне кажется, я потеряю сознание. Но мне удаётся устоять на ногах, а осколки сами собой складываются в единую картину и перестают ранить.
Перед глазами проносятся детство, юность, первая влюблённость, глупая и безответная, учёба, череда потерь, успех в карьере и замужество, продлившееся два месяца и шесть дней, перелёты по миру, одиночество, отпуск в Мексике, замаячевшее на горизонте счастье и вдруг конец всему. Я помню, как отказывалась смириться, бродя в тумане по берегу Вод забвения, как меня нашла шаманка, как я очнулась в теле Даниэллы…
И вот снова, когда счастье только-только пообещало войти в мою жизнь, конец.
Почему?!
Неужели рок существует и от судьбы не скрыться даже в другом мире, в другом теле?
Я отказываюсь сдаваться.
Но я… ничего не могу сделать. Какой прок, что я продолжаю упрямиться?
Меч обрушивается на щит и пробивает его. Принц усмехается, а вот его слуга меняется в лице. Щит хоть и не выдержал атаки, всё же отвёл клинок, и меч безвредно клюнул пол.
Сейчас меч поднимается для новой атаки.
Гарет бьёт первым.
Принц недостаточно хорош, чтобы успеть отреагировать. Его лицо всё ещё растянуто в усмешке. Слуга же хоть и успевает принять удар на полупрозрачный слабый щит, не гасит его. Огненный шар пробивает преграду, и слуга делает то единственное, что может — бросается на стол и закрывает принца собственным телом.
У меня сердце в пятки уходит.
Человек всего лишь выполнял свой долг. Его жаль, в отличии от принца…
Шар огня раскрывается длинными языками, и слуга, оглушённый, зато вполне живой, оказывается заключённым в огненный кокон.
— Бунт… — повторяет принц, но теперь в его голосе вместо изумления сквозит беспомощность.
— Ваше высочество, вы действительно думали, что я буду стоять в стороне и смотреть, как вы убиваете мою жену?
— Его величество приведёт армию и сравняет тебя и твой замок с землёй, бунтарь и изменщик!
А между тем меч снова поднимается.
Гарет с дивной ловкостью запрыгивает на стол, благо слуга не удержался на столешнице, скатился на пол и не мешает. Гарет ударом ноги выбивает из руки принца печать.
Я понимаю, что принц не воин, но его полнейшая беспомощность обескураживает.
Печать улетает в сторону окна.
— Карр! — попугай в миг срывается с подоконника. Печать он ловит молниеносно, и артефакт постигает та же участь, что и одну из моих слёз. Попугай садится, аккуратно перехватывает печать лапой и, расклевав, съедает.
— Печать… — выдыхает принц. — Ты… Вы…
Возвышаясь над принцем со столешницы, Гарет не торопится спрыгивать, смотрит на принца сверху вниз, и тот очень быстро забывает про печать, зато вспоминает, что вообще-то получил удар. Он обхватывает запястье пальцами другой руки, но не издаёт ни звука.
А меч…
Исчез, когда печать отправилась в последний полёт? Или когда попугай её клюнул? Я, если честно, не отследила. Достаточно того, что ни меча, ни короны, ни даже призрачного сияния больше нет.
— Раз вы признали меня бунтарём и изменником, ваше высочество…
— Мой дядя…
— Император казнит меня, я помню. Вы повторяетесь, ваше высочество. Кстати, вы берёте на себя ответственность утверждать, что его величество поступит исключительно в соответствии с вашим мнением?
— Н-не…
— Нет? Я так и думал. Как бы то ни было, ваше высочество, вы от имени императора назначили меня изменником. Я принимаю ваше назначение. С этого момента Оттон отказывается от статуса графства в составе империи. Я провозглашаю Оттон… королевством Солнца.
Символично, если учесть, что всё началось со слёз солнца.
Я смотрю на Гарета.
Это… мой муж? Я видела его сомневающимся, мрачным, потерянным, тонущем в чувстве вины, но сейчас передо мной уверенный в себе и своём праве победитель, правитель… король. Да, именно так. Передо мной король.
Принц, слегка позеленевший, молчит, будто его титулом придавило. Может, так и есть?
Гарет зажигает на ладони огненный шар.
— Ч-что вы делаете?! — принц Людвиг снова на “вы”.
— Сожалею, ваше высочество, но на неопределённый срок вы останетесь в Оттоне в качестве заложника. Согласитесь, это лучше, чем быть… убитым. А вы, лорд, — Гарет обращается к слуге принца, — передадите его величеству от меня послание.
Огненный шар по короткой дуге улетает к принцу. Людвиг пытается увернуться. На мой взгляд неосознанно, уж больно странно он отклоняется. Шар влетает ему в ухо и раскрывается длинными языками пламени.
Его высочество спелёнут.
— Карр! — перебивает попугай и, хлопнув крыльями, скрывается за окном.
Гарет как ни в чём ни бывало спрыгивает со стола и прежде всего подходит ко мне, заглядывает в глаза:
— Дани, как вы?
— Я в полном порядке, — заверяю я, хотя это не совсем так. Я оглушена и всё ещё под впечатлением.
Его забота такая трогательная…
До меня очень медленно доходит, что мы всё ещё живы.
— Дани, — покосившись назад, Гарет воздерживается от яркого проявления чувств, но мягко целует мои пальцы, — как насчёт того, чтобы выпить чаю? Вы ведь на завтракали? Большое упущение. Пожалуйста, вас не затруднит распорядиться, чтобы нам с вами накрыли в гостиной? А я пока закончу… с делами.
Не могу удержаться от маленькой провокации:
— Гарет, вы ведь их не убьёте?
— Моя леди желает получить голову принца?
Он ведь шутит?
Я смотрю Гарету в глаза и вижу его улыбку. Так бы и… поцеловала. Но не при принце и не при лорде. Моё молчание затягивается, и я вижу, как принц стискивает зубы. Видимо, готовится к худшему, тем более… повод волноваться у него есть.
—
