в шлемах с личинами. Кони тоже в кольчугах, злые выносливые жеребцы!
Справа – рыжий Велимудр, за ним двое «кованых» – Трофим и Терентий. За ними – легкая кавалерия – арбалетчики в коротких кольчужках. Глузд и еще двое отроков из Младшей стражи – Флегонт да Колбята.
Двенадцать человек. Все, что от ратнинской ватаги осталось. Двенадцать… А отправились в путь дальний двадцать один. Треть потеряли! Что ж, бывало и хуже…
Три кибитки – одна за другой. Не ехали уже – стояли. Рядом, на коленях, в траве – пришибленные поражением половцы. Женщины, дети… Воины либо погибли все, либо в войске у хана… Сопротивления никто не оказывал – сдавались.
– Ермил! – спешившись, махнул рукой сотник. – Давай их всех в круг… Велимудр. Выставить охранение!
– Есть!
– Остальным – пройтись по кибиткам. Все ценное вытряхнуть, потом делить будем. И будьте осторожны – мало ли…
Воины спешились, аккуратно сложили копья, щиты, сняли шлемы. Все, кроме выставленной стражи – Флегонта с Колбятой. Те, поводя взведенными самострелами, зорко поглядывали по сторонам.
Обнажив меч, сотник с девчонками направился к самой большой – шестиколесной – кибитке, на ходу отдавая приказы:
– Ермил – повозка слева… И про пленников не забудь. Велимудр – справа… И рядом, на пастбище, глянь.
– Есть, господин сотник!
– Есть!
Трофеев оказалось много, едва вытаскали! Дорогая – золотая и серебряная – посуда, украшения, оружие, доспехи – и кольчужные, и кожаные. Еще много всякой упряжи и одежды, тканей… Ткани хорошие, дорогие, ромейские – не какое-нибудь там полотно! Шелка – паволоки, бархатная и атласная парча – аксамиты, все это – ткани ручной выработки из шелка и пряденой золотой нити. Еще было узорочье – дорогие разукрашенные вещи всякого рода.
Да что там вещи! Из пленниц отобрали для продажи дюжину отроков и десять дев – трех половчанок и семь грузинок-рабынь. Красивая молодая дева немалых денег стоила!
В ценах неплохо разбирался Неждан, да вот только Неждана нынче не было, в бега подался… или уж нет в живых – бог весть…
Хотя есть ведь «завхоз»…
– Трофим, подойди-ка… Ну-ка, просвети насчет цен…
– Есть, господин сотник. Слушаюсь!
Трофим просветил охотно, разбирался в товарах ничуть не хуже Неждана. По его словам, юноша или девица стоили десять золотых византийских монет – солидов (между прочим, солид – сорок пять граммов золота) или две паволоки – два куска шелка определенной длины. Середович, то есть товар средней ценовой категории, стоил восемь золотых монет, а старик или ребенок – пять.
– Хотя, если дева хорошая ткачиха или, скажем, умеет танцевать и петь, то и куда больше за нее можно выручить, – подумав, добавил Трофим. Улыбнулся и тут же спросил: – Это на всех делить будем?
– На всех, – Михайла махнул рукой и задумался. Вот только дележки этой не хватало! Лучше б, конечно, все купцам…
– Я слыхал, обозники говорили – здесь, недалеко, караван купца ибн Фарраха, – вскользь заметил Трофим. – Он бы все у нас и взял… И невольников, и все прочее… Не везти же с собой домой!
– Ну да, да, конечно…
Сотник согласно кивнул – «завхоз» говорил дело. Честно говоря, о реализации трофеев Миша еще не задумывался – в последнее время как-то не до того было.
– Только вот как этого Фарраха найти…
– Я могу поискать, господин сотник. Примерно знаю где – обозники говорили. И вот еще… – Трофим несколько потупился и замолк, словно раздумывая, говорить или нет. Потом все же продолжил: – Господин сотник, парни спросить поручили… Девок-то половецких, допрежь, чем продать – надо бы на потеху. Так и господин воевода завсегда делает.
Что ж, все правильно… Только как-то… паскудно, что ли…
– С девками после решим. Сперва купца найди.
– Найду, господин сотник!
– Пока же – все подсчитать, присматривать.
– Есть!
– Лана, Войша… – отойдя в сторону, Миша подозвал девушек. Хотел было отправить их вестниками к воеводе, однако ж задумался… – Интересно, кречеты здесь водятся?
Девчонки все поняли сразу. Пользуясь радостной суетой, прихватили арбалеты, отошли вместе с сотником за кибитки, спрятались за большим серым камнем.
Михайла покусал губы.
– Давай, Лана, кричи… Время удобное – чужой не придет, тут только наши.
Раздался пронзительный крик кречета. И чуть погодя закрякала утка…
За камнем повисло напряженное ожидание.
– Что-то никто не идет… – прошептала Войша и вздрогнула. – Ой! Шаги…
Озираясь, к камню подошел Трофим! Приложил ладони к губам, крикнул кречетом.
Михайла выскочил из-за камня:
– Поклон тебе от волхва Кочубара!
– От какого еще волхва? – предатель попытался изобразить изумление, да получилось плохо – страх обуял парня, так, что затряслись руки!
– Я просто это… отлить зашел… – Трофим попятился и вдруг развернулся, метнулся за кибитки, на пастбище…
– Там лошади! – бросился следом сотник. – Догнать!
Могли бы и не догнать! Коли б Лана не вскинула лук… Просвистевшая стрела впилась парню в бедро. Грязно выругавшись, предатель сполз с лошади.
Сотник быстро снял с парня пояс. Прощупал, разрезал ножом. Выпала на ладонь кожаная облатка с изображением кречета. Тайный знак! Вот теперь уж точно – все ясно…
– С собой его… В степь! – сквозь зубы бросил Миша.
Отъехали не так уж далеко, но вполне достаточно, чтобы в кочевье не слышались крики.
– Сейчас ты расскажешь все, – сотник присел на корточки перед распростертым в траве предателем. – Давай, начинай…
Трофим лишь усмехнулся и сплюнул.
– Господин, разреши мне его попытать, – тихо попросила Лана. – Я умею, не сомневайся.
– Хорошо, – Михайла поднялся на ноги. – Что для этого надо?
– Ничего, – неприятная улыбка скользнула по тонким губам половчанки. – Все уже есть. Верблюжья колючка здесь, вижу, растет… Только помоги мне его перевернуть… га… вот так… Теперь уходи, сотник. Не надо смотреть. Я позову, когда…
Взяв коней под уздцы, Михайла и Добровоя ото шли в сторону. Стояли, молчали… Где-то через минуту послышался крик. Страшный крик боли и ужаса!
– Интересно, куда она ему эту колючку засовывает? – сунув в рот сорванную травинку, равнодушно промолвила девушка.
Миша пожал плечами. Тоже вполне равнодушно. Не жалеть же предателя? Сам ведь не захотел говорить.
– Можно, господин сотник, – подойдя, спокойно доложила Лана. Улыбнулась, вытерла окровавленные руки о траву…
– Войша, с лошадьми останься…
Окровавленный полуголый Трофим лежал навзничь и тихо плакал. Разрезанная кожа его свисала лоскутками.
– Хочешь говорить? – сотник снова опустился на корточки.
Предатель дернулся, приподнял голову, повернув искаженное болью и страхом лицо.
– Не надо больше… Уберите ее…
– Отойди, Лана… Ага… Ну?
Трофим рассказал все. Все, что знал. По крайней мере, Мише показалось, что парень был предельно искренним…
Рассказал про корчму, про вербовку, про то, как вредил, как подставил
