Элси была готова расплакаться.
«Теперь его роль им известна, — поняла она, надевая шапку. — Пусть они не точно знают, в чем именно она заключалась, но там наверняка понимают, что он замешан во всех этих страшных делах».
Дрожащими пальцами она провела по фотографии. Когда-то они все же были настоящей семьей, где все заботились друг о друге и желали друг другу добра. Но то время теперь казалось таким далеким. Монса они давно потеряли из-за его зависимости, а Вигго…
Она тяжело вздохнула. Он всегда выбирал непростой путь. Их удивляло, что он решил стать полицейским, но еще более удивительным было его нежелание позволить врачам сделать менее заметным шрам, ставший жутким украшением его лица.
— Он — мой знак, — объявил он, когда она в очередной раз завела об этом речь.
— Это кто сказал? — недоверчиво спросила Элси.
— Моя любимая, — ответил он.
Затем отвернулся и занялся каким-то своим делом.
Тщетно было пытаться выудить из него что-нибудь еще. Он отказывался говорить о любимой и заявил, что не собирается знакомить с ней родителей. Месяцы шли, складывались в года, они со Свеном больше ничего о ней не слышали и решили, что роман закончился.
Но Элси знала своего сына, и со временем в ней стало крепнуть подозрение. Прошлым летом, с сердцем, выпрыгивавшим из груди, она подкараулила его у подъезда, и опасения ее подтвердились, когда он появился за руку с женщиной, которую Элси узнала бы за несколько сотен метров.
— За нее тебе придется заплатить высокую цену, Вигго, — пыталась вразумить она сына. — Она не та, за кого себя выдает. Она больна, очень больна.
Но он не желал ее слушать, настаивая на своем праве жить своей жизнью. Что может возразить на это современная мать?
Элси решительно засунула ключи в сумочку и открыла дверь квартиры. Она надеялась, что в полиции рабочий день еще не закончился. Больше всего она хотела бы, чтобы на месте оказалась та женщина-полицейский на последних месяцах беременности. Она явно понимала то многое, для чего у Элси не находилось слов.
«Я думала, что щадила всех нас, — устало думала она. — А на самом деле привела всех к пропасти».
Она вышла на лестничную клетку, машинально глянула наверх — и ахнула, узнав стоявшую на лестнице фигуру.
— Ты? — только и успела она сказать, прежде чем удивительно сильные руки затолкали ее обратно в квартиру.
* * *
От выпавшего за день снега дорога сделалась скользкой, и если бы он учел этот факт, то остановился бы на ночь в гостинице, пока еще позволяло время. Но он прокручивал в мыслях лишь то, что казалось ему важным на данный момент — что скоро он встретится с тестем и стукнет кулаком по столу, чтобы раз и навсегда покончить с его тиранией, — и продолжал ехать. Дороги Смоланда были ему хорошо известны, но все же казались другими. Он проезжал город за городом, глаза его наполнялись слезами, когда давно, казалось бы, забытые образы снова всплывали в памяти и бередили душу.
Я был идиотом.
Перед тем как отправиться из Упсалы, он сделал два важных звонка. Первым делом он сообщил на работе, что будет отсутствовать несколько дней. Потом он позвонил Эве и сказал ей, что по возвращении уйдет от нее. Ее молчание удивило, а последняя ее фраза и вовсе изумила его:
— Ты совсем не будешь тосковать обо мне, Спенсер?
Тосковать.
От этих слов замерло сердце.
«А сколько я тосковал все последние годы, ты даже себе представить не можешь», — подумал он, когда положил трубку.
Но в теплом салоне автомобиля он не тосковал ни о чем и ни о ком.
— Ты стоишь на распутье, — говорил ему отец, когда он уезжал из Лунда. — Я не понимаю, в чем дело, а сам ты не считаешь нужным поделиться со мной твоими переживаниями, но одно ты должен знать: в тот день, когда тебе понадобится с кем-нибудь поговорить, я готов тебя выслушать.
Целая жизнь прошла с тех пор, как он оттолкнул своего отца, но Спенсер до сих пор не смог оценить всех последствий этого поступка.
«Я был жаден, — признавался он себе. — Я желал всего, а получил менее половины. Потому что большего не заслуживал».
За долгие часы автомобильной поездки мысли его несколько раз возвращались к Фредрике Бергман. Она тогда притворно возмутилась, что он открыл ей дверь машины, в то время как ожидала от него именно этого. Какими будут их будни? Хотят ли они оба стать постоянной частью жизни друг друга или, как и многие другие в их ситуации, поймут, лишь соединившись, что возможность жить вместе представлялась им заманчивой только потому, что казалась недоступной? Человек ведь мастер обманывать себя. И не умеет ценить то, что имеет, пока его не потеряет.
Спенсер немного нервничал, думая на эту тему. Вдруг он напрасно размечтался, вдруг всегда искренняя Фредрика заявит, что не хочет жить с ним вместе?
«И что тогда я буду делать? — устало думал он. — Куда мне тогда?»
Может, по причине всех этих нелегких раздумий он зазевался и потерял контроль над машиной. Несколько секунд потребовалось, чтобы понять, что автомобиль потерял сцепление со снежно-ледяной дорогой и что из-за гололеда его вынесло на встречную полосу. Мгновение спустя в смоландском лесу под черным ночным небом, с которого не переставая падал снег, раздался жуткий звук столкновения двух автомобилей. Свидетели видели, как обе машины врезались друг в друга и, разбитые всмятку, вылетели с дороги, где ударились о мощные стволы деревьев на обочине шоссе.
Затем наступила тишина. Не было слышно ни звука.
* * *
В шесть часов вечера Фредрика вышла в столовую разогреть себе на ужин пирожок. Алекс пришел за ней следом, и ей показалось, что домой он не собирается.
— Не можем дозвониться до Юханны Альбин, — с раздражением сказал он.
— Даже по номеру, который она нам оставила?
— Да.
Микроволновка звякнула, и Фредрика достала разогретый ужин.
— Может, послать к ней машину и проверить, все ли в порядке? — предложила Фредрика.
— Я уже думал об этом, — сказал Алекс. — Только что сообщили, что на звонок никто не открывает. И что в квартире нет света. Звонили также соседям, но те ничего не слышали и не видели.
Она села за стол и начала есть, а Алекс устроился напротив нее.
— Почему Свен Юнг отказался называть имена других членов группы Рагнара Винтермана? — сказал он задумчиво.
Фредрика прожевала и проглотила кусок пирожка. В микроволновке он стал резиновым и отвратительным на вкус.
— Потому что либо боится, либо там какие-нибудь эмоциональные сложности.
— Я тоже так подумал, — медленно проговорил Алекс. — Либо он пытается кого-то прикрыть, либо его запугали.
— Например, своего сына Вигго, — просто произнесла Фредрика. — Отец защищает сына — классический случай.
