она не упомянула — а именно, продолжительное пребывание в больнице вследствие острой почечной недостаточности. У Государственной службы здравоохранения доноров не оказалось, и Лэнс Нитеркотт в отчаянии обратился к «Клоуторну» за услугами, заключавшимися в незаконном получении донорской почки и хирургической операции по пересадке. Две услуги от клуба коррупционеров ради спасения дочери — да кто бы отказался от подобного предложения?
Но вот записи об оказании Лэнсом ответных услуг отсутствуют, что, как я точно помню, подтверждалось и цифрами в блокноте. По-видимому, Нитеркотт так и не погасил свою задолженность. Быть может, откупиться ему не позволяли его эстетические принципы, а может, он пытался, но у него не вышло. В чем бы ни заключалась причина, настойчивые требования клуба вернуть долг подтолкнули его к алкоголизму, и в конце концов он заплатил самую страшную цену.
Я убираю папку в ящик.
— Теперь-то ты понимаешь, пупсик, что я тебе говорил?
Поднимаю взгляд на великана.
— Даже когда клуб вроде бы и закрылся, на этого чувака Нитеркотта все равно наезжали насчет долга. Твой приятель снаружи организовал его убийство — и хрен знает, скольких еще. На его руках кровищи до черта больше, чем на моих.
Я киваю, уже ощущая некоторую вину за свои недавние мысли, и со вздохом соглашаюсь:
— Возможно. Только мне все равно жаль, что он погиб.
— Почему?
— Так бы я увидела корчи этого ублюдка, когда его преступления станут известны.
— Значит, ты все-таки напишешь статью?
— Хочу я этого или нет, уже не имеет значения. Я должна.
Я уже собираюсь приступить к извлечению из ящиков всех папок, но тут Клемент мягко кладет мне руку на плечо.
— Знаешь, все будет хорошо.
— Ты о чем?
— О тебе, мне, обо всем. Я чувствую это.
Смотрю в его невероятные голубые глаза и так хочу ему поверить. И ничего я так не желала бы, как провести остаток своей жизни с любящей, чуткой и заботливой версией Клемента. А чего не желаю совсем, так это провести остаток жизни с мужчиной, способным убивать и глазом не моргнув. Возможно ли разделить две эти личности — почем я знаю… И в данный момент мои душевные раны слишком саднят, чтобы даже задумываться над этим.
— Увидим, — отвечаю я с вымученной улыбкой.
— Для меня этого достаточно. Пока.
Возвращаюсь к делу и вытаскиваю несколько папок. И когда я уже готова отнести их на стол, мое внимание внезапно привлекает тихий скрип дверных петель. Я резко оборачиваюсь, и моя ноша тут же летит на пол.
Потому что я вижу в дверях фигуру мужчины в коричневом свитере и бежевых брюках.
Ноги у меня подгибаются, и лишь благодаря вмешательству великана я не оказываюсь на полу в компании рассыпавшихся папок. Снова смотрю на мужчину и крепко зажмуриваю глаза. Потом открываю их, однако он по-прежнему стоит на пороге.
— Тебе лучше положить папки туда, где ты их взяла, — произносит мужчина.
Я прекрасно понимаю, на кого смотрю, и его голос мне тоже прекрасно знаком, вот только это совершенно невозможно. Я просто не могу его видеть и слышать.
Визитер делает шаг в комнату, и свет подтверждает невозможное.
— Нет… не может быть… Нет…
В каких-то полутора метрах от меня стоит Эрик Бертлз — некогда мой близкий друг и наставник. Тот самый друг и наставник, на чьих похоронах я присутствовала полгода назад.
35
Несколько озадаченному Клементу все уже удается поддерживать меня в вертикальном положении. Что же до моего состояния, назвать таковое потрясением будет даже недостаточным.
Делаю нетвердый шаг назад и, вцепившись в каталожный шкаф, с раскрытым ртом таращусь на человека, который никак не может быть Эриком Бертлзом.
Хоть и незначительные, но некоторые отличия от столь знакомого мне лица все же имеются. Лицо нового действующего персонажа загорелое и обрамлено аккуратно подстриженной седой бородкой, а неизменные очки на нем отсутствуют. Еще этот старик более худой, килограммов на пять минимум, нежели Эрик. Тем не менее, несмотря на все эти мелкие изменения, а также на куда более существенное обстоятельство смерти моего друга и наставника, выглядит визитер пугающе на него похожим.
Мне хочется заговорить, но слов я не нахожу. Самозванец, однако, подобной проблемы не испытывает.
— Эмма, ты меня слышала? — строго произносит он. — Положи папки на место.
Делаю несколько судорожных вздохов, пытаясь осмыслить невозможное.
— Но ты же… Ты же умер… Утонул! Я была на твоих похоронах!
— Была, ну и что, — невозмутимо отзывается он. — Просто тело, что сейчас лежит под моим надгробием, не мое. Мне кажется, это должно быть очевидно.
Вот только мне мало что представляется очевидным, и это наверняка отражается на моем лице. Я смотрю не только на человека, на чьих похоронах присутствовала шесть месяцев назад, но и который решил возвестить о своем воскрешении в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте.
— Возьми себя в руки, — велит старик. — У меня нет на это времени.
Его холодные и ничего не выражающие глаза, суровое выражение лица — все это совершенно не вяжется с тем Эриком, которого я столь хорошо знала. Тот был мягким, терпеливым и добрым.
— На это? — тупо повторяю я. — На что на «это»?
Он устало вздыхает и качает головой.
— Я скажу тебе, что «это»: не твоего ума дело. Если бы ты не начала копаться в картотечном шкафу, я бы здесь не стоял, и ты так и не узнала бы о моем… хм, положении. А сейчас я предлагаю тебе убраться и навсегда позабыть о нашей неуместной встрече.
Однако мой шок уже вытесняется недоверием, и я со злостью выпаливаю:
— Никуда я не пойду! Пока ты не расскажешь мне, что здесь происходит!
— Происходит здесь то, Эмма, что я был свидетелем убийства Алекса Палмера твоим дружком. И я снял весь прискорбный инцидент из окна спальни, так что, если ты не хочешь, чтобы я вызвал полицию, делай, что тебе говорят.
— Я его не убивал, — наконец-то подает голос Клемент. — Я бросил в него нож, потому что он угрожал нам чертовым пистолетом.
— Это все слова. Он мертв, и виновны в его смерти вы. Уйдете сейчас — и привлекать полицию будет незачем.
— Мужик, никуда мы не уйдем.
И с этим Клемент делает шаг вперед. Эрик сокрушенно качает головой и спокойно убирает руку за спину. В следующее мгновение снова ее достает, но теперь в ней пистолет, поразительно похожий на тот, которым совсем недавно размахивал Алекс. Эрик направляет оружие на великана, и тот замирает на месте.
— Я
