между Кубой и США, которое лоббировал сам Аткинс44.
Наследник семьи, вовлеченной в торговлю кубинским сахаром с 1838 года, Аткинс расширил свой бизнес с торговли и рафинирования до непосредственного производства сахара. Его кубинская компания Soledad Alegre с 1880-х годов забирала земли у несостоятельных должников и к 1894 году представляла собой одно из крупнейших сахарных поместий в мире, в котором пять тысяч акров отводилось под выращивание сахарного тростника. В 1920-х годах под контролем Аткинса производилось уже свыше пятисот тысяч тонн сахара, что составляло примерно восьмую часть от общего объема кубинской продукции. С 1866 года он ежегодно посещал свое поместье во время жатвы, а остальное время проводил в США как представитель экономической элиты и, к слову, входил в совет директоров компании Union Pacific Railroad наряду с Джоном Пирпонтом Морганом. Аткинс принимал участие по всех важных политических решениях Вашингтона, связанных с Кубой. Аткинс имел доступ к конгрессменам, сенаторам, министрам иностранных дел и президентам США, от которых он получал советы и консультации45.
Смелый замысел Аткинса и Хэвемайера заключался в том, чтобы превратить значительные части Кубы в сахарные плантации – и сделать это в гораздо больших масштабах, чем Шпрекельс на Гавайях. Но на всех этих надеждах, по крайней мере временно, поставила крест разорительная война. В 1894 году провалились торговые переговоры Испании и США, вследствие чего американцы ввели ошеломительные пошлины на сахар, составившие 40 % для неочищенного и 48 % для очищенного сахара. Испания отплатила той же монетой и обложила высокими пошлинами импорт американских товаров на Кубу. Несчастья, постигшие кубинцев после этих жестких ограничений на сахар, разожгли пламя разрушительной Войны за независимость, которая продолжалась до 1898 года. В 1895 году пораженный помощник Аткинса П.М.Биль писал: «До самого моря и до холмов Тринидада разверзлась ревущая огненная бездна, – окутанный дымом ад, в котором нельзя было различить ничего, кроме тлеющих руин, бродящих среди них групп бедняков и женщин с младенцами на руках, которые искали убежища»46. Война унесла жизни двухсот тысяч кубинцев, а две трети островных плантаций были заброшены или сожжены. На восстановление кубинской сахарной промышленности потребовались бы долгие годы47.
Когда в 1898 году американские войска заняли Кубу, сперва казалось, что для Треста это будет прекрасной возможностью продолжить свою экспансию в кубинскую сахарную промышленность. Однако Война за независимость Кубы и Закон Дингли предоставили уникальный шанс для развития американской свеклосахарной отрасли, едва успевшей появиться на свет. Теперь же промышленники, связанные со свеклосахарным производством, опасались, что американский капитал позволит конкуренту в лице кубинской промышленности восстановиться – и яростно сопротивлялись любым попыткам возобновить действие американо-кубинского «Соглашения о взаимном сотрудничестве». Одним из предводителей этого сопротивления был Генри Окснард, сахарный король, чей бизнес был связан с переработкой сахарной свеклы. В то время Трест еще не объединил свекольную и тростниковую отрасли. Конкуренцию Окснарду составили Эдвин Аткинс и Генри Хэвемайер, решившие присоединиться к Леонарду Вуду, военному губернатору Кубы с 1898 по 1901 год, в кампании за свободную торговлю с островом. Несомненно, Аткинс и Хэвемайер хотели избежать повторения торговой войны 1894 года, результатом которой стало восстание, уничтожившее большую часть кубинской сахарной промышленности. Впрочем, взаимного сотрудничества, к которому они стремились, достичь так и не удалось, и хотя кубинский сахар получил привилегированный доступ на американский рынок, новый и довольно противоречивый торговый статус Кубы, дополнившийся последовательным снижением мировых цен на сахар, поддерживал среди инвесторов подход «поживем – увидим»48.
К 1906 году Хэвемайер все же решил, что Куба достаточно безопасна и заманчива, чтобы инвестировать в нее капиталы. Инвестиции он осуществлял через Трест, а кроме того вошел в долю в «Национальной сахароварной компании» (NSRC), которую возглавляли Джеймс Хауэлл Пост и его двоюродный брат Томас Эндрюс Хауэлл. С помощью Хэвемайера «Национальная сахароварная компания» в 1906 году была реорганизована, причем значительная часть миноритарного пакета акций оказалась в руках Треста – но лишь до тех пор, пока в 1922 году не было принято антитрестовское постановление, сократившее долю Треста до 25 %. В то время «Национальная сахароварная компания» была одним из наиболее мощных игроков на Кубе, где она ежегодно производила до 450 000 тонн сахара – более 11 % от общего объема продукции страны, – а также владела заводами на Пуэрто-Рико и в Доминиканской Республике49.
Массовые вложения американского капитала в экономику Кубы происходили в дни Первой мировой войны, когда свеклосахарная промышленность Европы была частично разрушена, а цены на сахар поднялись из-за того, что подводные лодки уничтожали торговые корабли. Сахарная промышленность острова вступила в стадию лихорадочного развития, и все еще сильнее помешались на захвате земель острова. Трест, а также такие предприятия, как National Sugar Refinery («Национальная сахароварная компания», NSR) и United Fruit Company («Объединенная фруктовая компания», UFC), за сущие гроши приобретали обширные участки кубинской земли, стремительно вырубая на них огромные площади джунглей. Крупные американские компании с большим трепетом подходили к сохранению своей независимости и, в отличие от центральных сахарных заводов, принадлежавших Кубе, сами выращивали тростник и по-прежнему объединяли завод и поле50. К 1924 году под контролем граждан США – в число которых, возможно, входили кубинцы, сбежавшие от войны 1895–1898 годов – находилось 62,5 % сахарного производства на острове. Еще важнее то, что большая часть американских владений принадлежала Тресту, а 40 % его доли находилось в руках Аткинса и братьев Хауэлл51.
Хотя все вышеописанные события и так прекрасно показывают, сколь массово вкладывали в Кубу свои капиталы сахаровары и банкиры, это была лишь часть еще более запутанной истории. В дни Первой мировой войны интересы кубинской колониальной буржуазии и воротил с Уолл-стрит начали пересекаться. Воплощением этой общности интересов стал крупнейший сахарный брокер и магнат, испанец Мануэль Рионда, возглавлявший фирму Czarnikow-Rionda. На Кубе это предприятие контролировало подавляющую часть международных продаж урожаев сахара.
Своими корнями фирма Czarnikow-Rionda уходила в Германию. В 1861 Юлий Цезарь Чарников, уроженец Пруссии, получил признание как сахарный брокер и лондонский партнер дома Шрёдеров. Шрёдеры, большая семья торговцев, происходили из Гамбурга, где еще два поколения тому назад они сколотили состояние на торговле сахаром. Именно они стали важнейшими инвесторами в железнодорожную систему Кубы (см. главу 5)52. Именно с их дозволения Чарников первым импортировал на лондонский рынок сахарную свеклу, а также сахар с Явы и из Египта. Позже он также сумел занять ведущие позиции в продаже вест-индийского сахара. Примерно две трети его объема, прежде поставляемых на рынки Великобритании, он перенаправил в США53. В 1891 году, когда США и Куба
