Почему же вы тогда передумали?
Не то чтобы я передумал… Просто я видел, что в нашей судейской системе слишком много несправедливого. Я видел, что те, с кем я вместе рос, занимают ответственные судейские должности, не имея в голове ни капли здравого смысла. У меня в общем-то не было выбора… Да, пожалуй что так… А в тридцать втором году я отправил парня из этого округа на электрический стул. Его казнили в Хантсвилле. Я часто о нем вспоминаю. Причем он тоже не был пай-мальчиком. Но тот приговор не дает мне покоя. Отправил бы я его на электрический стул, если бы процесс был сегодня? Да отправил бы. Но не в этом дело…
Потом я чуть было не убил еще одного человека, пробормотал Джон Грейди.
Еще одного?
Да, сэр.
Ты имеешь в виду мексиканского капитана?
Да, сэр…
Но все-таки ты его не убил?
Нет, сэр.
Они сидели и молчали. В камине догорал огонь. За окном завывал ветер, и Джон Грейди знал, что скоро окажется там, в темноте и на холоде.
Я никак не мог решиться на это, снова заговорил он. Я не знал, как мне с ним поступить. Даже не знаю, чем кончилось бы дело, если бы там, в ущелье, не появились те трое и не забрали его с собой. Но скорее всего, его уже нет в живых.
Джон Грейди посмотрел на судью. Я даже не испытывал к нему ненависти. Он застрелил мальчишку… Меня это страшно потрясло. Хотя тот парень был для меня совсем чужим…
Почему же ты собирался убить капитана?
Сам не понимаю.
Значит, это тайна между тобой и Всевышним, так?
Наверное, вы правы, сэр. Я не жду ответа. Может, его и нет. Просто мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что я какой-то особенный…
Ничего страшного…
Джон Грейди взял в руки шляпу. Казалось, он сейчас поднимется и пойдет, но он остался сидеть.
Я, наверное, хотел убить капитана, потому что он увел того мальчишку в рощу, застрелил его, а я стоял и молчал. Не вмешался.
Это что-то изменило бы?
Нет, но мне от этого не легче.
Судья наклонился, взял кочергу, пошевелил угли в камине, потом поставил ее на место и, откинувшись в кресле, сложил руки на груди.
Что бы ты сделал, если бы я принял решение не в твою пользу?
Не знаю.
Вот честный ответ.
Просто лошадь не принадлежала тем, кто заявил на нее свои права. Если бы вы отдали ее им, это, конечно, меня огорчило бы.
Могу поверить.
Мне надо обязательно разыскать хозяина гнедого. Иначе он повиснет на мне все равно как камень на шее.
Не беспокойся, сынок. Я думаю, все у тебя образуется.
Да, сэр. Если доживу.
Он встал.
Спасибо, что уделили мне время. И что пригласили в дом.
Судья тоже встал.
Будешь в наших местах, заходи.
Спасибо, сэр. Вы очень любезны.
На улице было холодно, но судья стоял в халате и шлепанцах на пороге и смотрел, как его гость отвязывает своих трех коней. Джон Грейди сел в седло, обернулся, пристально посмотрел на судью, застывшего на крыльце, поднял руку, и судья повторил этот жест. Потом Джон Грейди поехал по улице, то пропадая, то появляясь в свете фонарей, и наконец окончательно растворился в темноте.
Утром следующего дня, в воскресенье, Джон Грейди сидел в кафе городка Бракетвилл и пил кофе. Кроме него, в кафе не было ни души, не считая бармена который сидел у стойки на крайнем табурете, курил и читал газету. За стойкой мурлыкало радио, и вскоре диктор объявил, что начинается передача Джимми Блевинса «Евангельский час».
Откуда вещает эта радиостанция, спросил Джон Грейди.
Из Дель-Рио, сказал бармен.
К половине пятого Джон Грейди уже был в Дель-Рио. Когда он разыскал дом преподобного Блевинса, начало темнеть. Преподобный жил в белом сборном доме, к которому вела посыпанная гравием аллея. Джон Грейди спешился у почтового ящика, провел коней по аллее и, зайдя с тыла, постучал в дверь кухни. Ему открыла невысокая блондинка.
Чем могу помочь, осведомилась она.
Преподобный Блевинс дома, мэм?
А вы по какому вопросу?
Я насчет коня.
Насчет коня?
Да, мэм.
Женщина бросила взгляд за спину Джона Грейди, на трех коней.
Насчет которого?
Насчет гнедого. Вон он, самый крупный.
Благословить он, конечно, благословит, но без наложения рук, сообщила она после небольшой паузы.
Простите, не понял.
Он благословляет животных без наложения рук.
Кто там, дорогая, раздался голос из кухни.
Молодой человек с лошадью.
Тут на крыльце появился сам преподобный.
Вы только полюбуйтесь на этих лошадей, воскликнул он.
Извините за беспокойство, сэр, но нет ли среди них вашей лошади?
Моей? У меня в жизни не было лошади.
Так вы хотите, чтобы он благословил вашу лошадь, или нет, нетерпеливо осведомилась женщина.
Вы знали мальчика по имени Джим Блевинс, спросил Джон Грейди.
Когда я был еще мальчишкой, был у нас мул. Большой. И жутко упрямый… Говоришь, мальчик по имени Джим Блевинс? Просто Джим Блевинс?
Да, сэр.
Нет, такого не припомню. Вообще-то в мире полно разных Джимми Блевинсов. Есть Джимми Блевинс Смит и Джимми Блевинс Джонс и так далее… Не проходит и недели, чтобы не пришло письмо, где сообщалось бы, что на свет появился еще один Джимми Блевинс Браун или Джимми Блевинс Уайт. Верно я говорю, дорогая?
Сущая правда, преподобный.
Даже из других стран пишут! Вот недавно пришло письмо. Джимми Блевинс Чанг, не угодно ли? Маленький, желтенький такой. Они вкладывают в конверты фотографии. А тебя как зовут?
Коул. Джон Грейди Коул.
Преподобный протянул ему руку, и они обменялись рукопожатием.
Коул, задумчиво повторил преподобный. Может, у нас был и такой. Джимми Блевинс Коул… Нет, не припоминаю. А ты ужинал?
Нет.
Дорогая, может, мистер Коул пожелает с ними отужинать? Как вы относитесь к цыпленку и клецкам, мистер Коул?
Всегда любил клецки.
Ты полюбишь их еще сильнее, потому что у моей жены они получаются великолепно.
Ужинали на кухне. Блондинка сказала:
Мы ужинаем на кухне, потому что никого не ждали.
Он не спросил, кого они недосчитываются за столом. Преподобный подождал, когда сядет его жена, потом благословил и стол, и еду, и тех, кто сидел за столом. Он раззадорился и стал благословлять все подряд: и эту страну, и другие страны, а потом заговорил о войне и голоде, особо упомянув Россию, евреев, потом остановился на каннибализме и затем сказал «аминь», после чего поднялся за кукурузным хлебом.
