обстоятельства принятия обетов и чтения сутры. Чиновник выразил полное удовлетворение. Появился служка со свитком сутры и показал ее Сы-и, возгласив при этом:
— «Сутра об алмазной праджня-парамите!»
Сы-и попросил раскрыть свиток. Взглянув на заглавие, он обнаружил, что иероглифы не отличаются от человеческих. Он закрыл глаза и поклялся познать смысл сутры и истолковать его всем сущим. Вдруг раздался возглас:
— Ваше решение превосходно!
Между тем тот, кого якобы погубил Сы-и, обратился к чиновнику с такими словами:
— Моя жизнь своим чередом подошла к концу, и я должен был вновь родиться на стезе людей. Однако моя семья все еще совершала благодеяния в мою пользу. Мне никак нельзя было уйти! Тогда я ложно обвинил Сы-и в надежде отодвинуть свой срок. На самом деле я не был несправедливо погублен. Прошу Вас принять во внимание смягчающие обстоятельства!
Лжеубиенный только закончил говорить, как появились два монаха и объявили, что их послал наставник Хуэй-минь. Чиновник был напуган их появлением, встал и приветствовал их. Монахи выговаривали чиновнику:
— Сы-и слушал проповеди Закона. К тому же он никого не убивал. Почему же Вы по ложному навету схватили его?!
Чиновник не от мира сего освободил Сы-и, и тот в сопровождении двух монахов отправился домой. По пути монахи увещевали его очиститься разумом и творить благие дела. Затем они удалились.
Сы-и вернулся к жизни и жив по сей день.
Я первым услышал эту историю. Глава высшей судебной палаты Ли Дао-юй отправил посланника с визитом к преподобному Сюань-туну с тем, чтобы записать ее с его слов.
Воздаяние за алчность
Чжоу Шань-тун из Чанъани был совсем беден. Он и его жена служили благими людьми[281] в нескольких столичных монастырях. Монахи и монахини побудили их к покаянию, почитанию Будды и принятию обетов. После этого они всегда торговали на рынке только с выгодой. Они понемногу богатели, пока не накопили более ста тысяч монет, купили дом в квартале Хуайюаньли и стали в нем жить. У них была одна дочь и не было сыновей.
Муж и жена закопали четыре глиняных сосуда с монетами в главной зале, замазав их сверху и скрепив печатями. Они также купили много одежды и другое имущество и припрятали в сундук. Супруги богатели, а доброта в их сердцах мало-помалу убывала. Они стали пренебрегать обетами.
Однажды утром они вдруг заметили, что пояс от халата висит снаружи сундука. Они открыли сундук посмотреть, что внутри, но там ничего не было. Шань-тун охнул от изумления, а потом стал сердит. Дочь недавно вышла замуж, и отец подозревал, что это она украла. Дочь только рыдала и клялась в том, что не виновата. Но родители ей не поверили. Жена сказала Шань-туну:
— Откройте и проверьте сосуды с монетами!
Шань-тун выкопал сосуды и открыл печати, которые были нетронутыми. Однако он посмотрел внутрь сосудов, и там ничего не было — даже единой монеты. Муж и жена охнули от изумления и уразумели, что это было воздаяние за грех алчности. Они стали опять бедны; не имели ни одежды, ни пищи. Они продали свой дом, дабы поддержать свое существование, и переселились в квартал Гуанфуфан. Они оба живы по сей день.
Об этом рассказал мне Лунсийский ван Бо-ча[282], который лично знал мужа.
ЦЗЮАНЬ III
Военачальник Ван, любивший поохотиться
В конце годов под девизом правления Основание царствования (581—600) династии Суй генерал кавалерии из Дайчжоу (совр. пров. Шаньси) служил в Цзинчжоу (совр. пров. Хубэй). Он был по природе своей страстный охотник и убил бесчисленное множество животных. У него было пять сыновей и не было дочери. Однако затем родилась дочка, прелестная, как картинка. Всяк, кто виделся с ней, очаровывался ее красотой. Отец и мать нежно любили ее. Когда семья вернулась в родное селение, соседи и родственники наперебой несли ей красивые наряды, всем миром нянчились с ней.
Однажды, когда девочке уже было семь лет, она пропала. Никто не знал, куда она девалась. Вначале подумали, что кто-то из соседей, желая пошутить, спрятал ее у себя. Однако, расспросив соседей, выяснили, что никто ее не видел. Старшие братья сели на коней и поскакали цепью на ее поиски. В тридцати ли от дома они увидели ее в колючих зарослях. Братья попытались ее поймать, но она испугалась и отбежала. Они погнались за ней верхом, но не могли догнать, пока с десятком других всадников не окружили ее. Из ее уст вылетали крики то ли зайца, то ли кролика. Когда ее привезли домой, она так и не могла говорить. Ее тело было все в колючках, и мать выдернула их, набрав полную пригоршню. Девочка не могла есть и через месяц с небольшим умерла. Отец и мать были вне себя от горя. Отныне вся семья в строгости исполняла обет есть только постную пищу.
Об этом рассказал мне помощник главы высшей судебной палаты Цай Сюань-мин[283], который часто проводил судебные расследования в областной управе Дайчжоу.
Отмщение гонителям веры
Глава императорского совета династии Поздняя Вэй[284] Цуй Хао[285] был широко образован и талантлив. Он служил императору Тай-у-ди (424—452), который прислушивался к нему и следовал его предначертаниям. Соотечественники брали его за образец. Хао признавал своим учителем только даоса Коу Цянь-чжи[286], совсем не верил Будде и часто говаривал, что ради этой лжи и нелепости тратит последнее трудовой люд. Когда бы он ни увидел свою жену за чтением сутры, он выхватывал у нее свиток и бросал в колодец.
Хао сопровождал императора Тай-у-ди в поездке в Чанъань. Когда они вошли в монастырь и обнаружили луки, стрелы, мечи и щиты, император разгневался и казнил монахов монастыря. Хао немедля представил доклад о том, чтобы казнить всех шрамана (монахов), сжечь все буддийские сутры и лики. Был разослан императорский указ, предписывающий осуществить повсюду то, что было совершено в Чанъани[287]. Коу Цянь-чжи был против, однако Хао его не послушался. Цянь-чжи говорил так:
— Вы будете убиты, а вся семья уничтожена!
Через четыре года так и произошло. За это время Хао не совершал преступлений, но вся его семья была предана смерти. Хао был брошен в открытую повозку и отправлен на место казни. Десять гвардейцев стояли в повозке и по очереди
