у входа раму с откидной дверью, вставить в прорезь круглый глаз иллюминатора – и наше экспедиционное жилище готово. Оно весит всего 68 килограммов, так что перенести его с места на место в случае необходимости не составит большого труда.
Если в палатке разместиться поплотнее на пушистых оленьих шкурах, которыми в два слоя плотно застлали пол, места хватит и на десять человек.
Но в столь малых коммунальных нормах жилплощади нет никакой необходимости, тем более каждая палатка будет нам служить не только жильём, но и рабочим местом. Теперь остаётся «последний штрих»: мы берёмся за лопаты, и скоро вокруг основания палатки вырастает снежный вал – так её будет меньше продувать. Оглядев с довольным видом плоды рук своих, мы весело бежим в палатку «старожилов».
Уютно позванивает крышкой кипящий чайник. Тепло медленно разливается по всему телу, и тотчас же начинает клонить ко сну. Но об отдыхе думать рано. Отогрелись, попили душистого грузинского чайку – и снова за дело. Пока мы собирали ещё одну палатку, Курко и Разбаш распаковали радиостанцию. Это была стандартная полевая радиостанция типа ПАРКС-0.08 мощностью в 80 ватт. Радисты тут же принялись монтировать на столе матово-чёрные коробки приёмника и передатчика, а мы тем временем стали заносить в палатку зеленоватые ящики с аккумуляторными батареями НКН-60. Сюда же пришлось втащить и генератор ГС-1000, спаренный с бензиновым движком, для выхлопной трубы которого пришлось проделать в полотнище большую дыру. Сразу стало тесно, и становится ещё теснее, когда в палатке появляется лёгкая газовая плитка, соединённая шлангом с газовым баллоном. Но как радостно видеть первый язычок пламени, вспыхивающий над горелкой!..
Закончив работу, ложимся спать. Скоро стенки палатки начнут содрогаться от богатырского храпа. А за стеной будет всё так же тихо шуршать ветер, и тридцатиградусный мороз будет покрывать мохнатой изморозью всё вокруг. Снег запорошит голубоватые торосы, обступившие льдину, которая с сегодняшнего дня станет нашим пристанищем. А пока мы будем спать, она продвинется к северу километров на шесть – семь.
Дрейф начался.
14 апреля
Сегодня впервые мы не можем сказать, что поднялись чуть свет. Солнце, не заходя за горизонт, бродит вокруг льдины. Два радужных столба по сторонам – ложные солнца – переливаются бледными красками.
В нашем городке высятся уже три палатки, и мы принялись с утра за сборку четвёртой – для будущей кухни-камбуза. Эта вместительная овальная палатка тоже конструкции Шапошникова. Тем временем радисты всё подготавливают для подъёма радиомачты. Каждому из нас вручается длинная стальная растяжка. Мачта медленно поднимается и становится вертикально. Ещё одна – и мы надёжно будем связаны с далёкой землёй.
Но пока Яцун запечатлевал организацию радиосвязи, перед нами выросла запорошённая снегом фигура Попкова. Ему требуются помощники по строительству снежных домиков для приборов. Через несколько минут большой сугроб, облюбованный Попковым, превращается под натиском лопат и пил в штабель ровных плотных кирпичей размером 70х30х30 сантиметров. Возвести из них стены – дело уже совсем несложное, надо только, чтобы середина каждого кирпича верхнего ряда ложилась на шов между двумя кирпичами нижнего.
После этой работы отдохнуть снова не пришлось: прилетел Котов, и все пошли на разгрузку самолёта. Правда, в лагере прибавилось ещё четыре рабочих руки, так как с Котовым на льдину прибыли корреспонденты московских газет Павел Барашев и Владимир Севастьянов.
Лохматый старый пёс с громкой кличкой Мамай, привезённый гостями, боязливо жмётся к ногам: не очень-то приветливо встретил его Блудный – так зовут лайку, «похищенную» Костей Курко с мыса Челюскин. Их первое знакомство пришлось прервать, так как оно чуть не перешло в драку.
15 апреля
Где-то за облаками прогудели моторы: на подскок прошёл самолёт Героя Советского Союза Василия Никифоровича Задкова, могучая четырёхмоторная птица, доставляющая нам сразу по несколько тонн продовольствия и бензина.
Ветер усилился. От его резких порывов буханка хлеба, подвешенная для оттаивания в самом тёплом месте, под потолком палатки, раскачивается, грозя свалиться на головы сидящим. Большой фанерный ящик, заменяющий стол, заставлен кружками и невымытыми тарелками. Изо рта идёт пар. Мёрзнут руки. Сильный ветер без труда выдувает из палатки тепло. Перед сном перелистываю вахтенный журнал, в котором уже появились записи. Первая из них гласит: «12 апреля в 11:30 по мск начальник дрейфующей станции СП-3 Трёшников А.Ф., командир лётного отряда центрального направления Котов И.С. и кинооператор Яцун Е.П. высадились на большое поле многолетнего льда. Этот пак был выбран с воздуха несколько дней тому назад, но из-за неровностей поверхности и больших застругов самолёт Ли-2 Н-95 совершил посадку не на нём, а на ближайшей подходящей льдине в 7 километрах к юго- западу.
Сегодня, когда подошёл Ан-2 Н-139, пилотируемый Ступишиным, совершить посадку на пак не представляло большого труда. Дополнительный осмотр показал полную пригодность данной льдины для размещения лагеря.
Размер – 2х2,5 километра.
Толщина в пробной бурке – 2,75 метра.
В 14:00 на аэродром подскока сел флагманский корабль Ил-12 Н-440, пилотируемый Мазуруком И.П. Прилетевшие с ним начальник экспедиции Бурханов В.Ф. и директор Арктического института Фролов В.В. осмотрели льдину и дали добро.
Вечером с Москаленко прилетели начальник аэрологического отряда Василий Гаврилович Канаки, аэролог Игорь Ильич Цигельницкий и повар дрейфующей станции Иван Максимович Шариков. С Канаки мы уже не раз встречались в экспедициях, а в 1950 году, когда дрейфующая станция «Северный полюс – 2» вступила в полярную ночь и часть работников её возвращалась на Большую землю, первым, кого я увидел, выпрыгнув на лёд, был Василий Гаврилович.
– Вот мы с вами так на перекрёстках и встречаемся… – шутил он, аккуратно укладывая в самолёт аэрологическое оборудование для отправки на материк.
На этот раз нам долго придётся работать вместе.
Сколько лет прошло с того дня, когда в Уэлене его руками были выпущены первые радиозонды! За плечами Василия Канаки лежит долгий, трудный путь бывалого полярника, годы зимовок и путешествий по Северу. В каждом его наблюдении, в постановке каждого эксперимента чувствуется большой опыт неутомимого исследователя. Едва успев вылезти из самолёта, он тотчас же принялся за поиски удобной площадки для аэрологических работ.
Игорь Цигельницкий – самый молодой из коллектива станции, худенький голубоглазый шатен с девичьим румянцем на щеках, только недавно окончил арктическое училище. Работа на станции – это его первое боевое крещение в Арктике.
Широкоплечий, высокий Шариков – старый полярный волк. Где он только не зимовал! Метеоролог по специальности, Иван Максимович всё же охотно согласился – лишь бы участвовать в дрейфе! – на должность повара: это была единственная вакансия на станции. Во время зимовок ему не раз приходилось кухарить,
