– Поняла ли ты, что от тебя требуется? – спросил смотритель.
Потеряв дар речи, Кива смогла лишь кивнуть. Она снова заглянула за край утеса. Голова у нее закружилась: спускаться ниже они, по всей видимости, не планировали, а значит, прыгать ей придется отсюда.
– Надзирательница Арелл, не будете ли вы так любезны? – услышала Кива голос Рука.
Сердце подпрыгнуло у нее в груди: Наари разжала пальцы, присела и привязала конец веревки, которым уже был обмотан валун, к лодыжке Кивы. Осознав, что это последний и, возможно, единственный ее шанс, Кива дождалась, пока Рук отдаст приказ одному из надзирателей, наклонилась и прошептала Наари на ухо:
– Это все яд, Наари. Они не больны, их отравили.
Больше ничего объяснить она не успела, ни про Олишу с Нергалом, ни про «иммуностимуляторы», потому что Рук обернулся и недобро прищурился:
– Что тут происходит?
– Я сказала, что мне больно, – соврала Кива. – Она слишком туго завязала веревку.
– Узел и должен быть тугим, – ощетинился Рук. – А не то ты его развяжешь под водой. К тому же как нам тебя вытаскивать, если веревка соскочит?
Кива не ответила. Она смотрела лишь на Наари, в янтарных глазах которой светилось понимание. И страх.
– Точно? – выдохнула Наари, поднимаясь.
Кива метнула взгляд на Рука, затем снова к Наари.
– Да.
– Я же сказал, узел должен быть тугим, – прорычал Рук, не расслышавший их разговора.
Смотритель схватил Киву за плечо и ткнул пальцем в валун. Когда она, тихо закряхтев, подняла массивный камень, Рук взял другой конец веревки и подтолкнул Киву к обрыву. Толпа наверху разом ахнула.
– Не знаю, насколько тут глубоко. – Рук, глядя на воду, почесал коротенькую бородку. – Придется тебе, видимо, самой выяснить. – Он говорил так тихо, что слышала его только Кива, и в голосе его слышался намек на сожаление, но она слишком хорошо знала смотрителя: если он о чем и жалел, так это о потере своего лучшего лекаря. – Самое время задержать дыхание. Готова?
Нет. Кива не была готова. И никогда не будет. Но выбора у нее не было, так что она припомнила все, что когда-либо слышала о легких и контроле дыхания, и начала медленно дышать. Кива знала, что это может понизить ее артериальное давление, что в свою очередь приведет к гипоксическому обмороку, однако если перед погружением она не увеличит объем легких, то так или иначе быстро потеряет сознание. Ради даже малейшего шанса выжить она была готова на все. Если получается у ныряльщиков, то может, выйдет и у нее? Надо было хотя бы верить в успех, а иначе она все равно что сдалась.
– На счет три, – бросил Рук.
Кива сконцентрировалась на дыхании, лишь краем глаза заметив, что Наари встала рядом. Надзирательница слегка дрожала, но от чего – от предстоящего Киве испытания или от открытия насчет яда – Кива не представляла. В ней не осталось места страху, тратить воздух на волнение она тоже не собиралась. Она могла лишь дышать.
– Раз, – начал Рук.
Кива вдохнула. Выдохнула. Вдохнула. Выдохнула.
– Два.
Вот и все.
Втягивая все больше и больше воздуха, Кива наполнила легкие. Диафрагма болела, перед глазами все кружилось.
– Три.
Смотритель толкнул ее в спину. Кива изо всех сил сжала губы, чтобы не выпустить ни глотка пойманного воздуха, каждой клеткой тела ей хотелось кричать, пока она неслась вниз с утеса и…
Плеск!
Прямо в воду.
От неожиданности она выронила валун, подняла руки к лицу, чтобы заткнуть рот и нос, пока ее тянуло все ниже, ниже, ниже. Боль от удара о воду была почти невыносимой, падение с такой высоты чуть не вышибло воздух из легких. Но Кива не поддалась боли и выпустила лишь несколько пузырьков воздуха. Ее утягивало вниз, вглубь карьера, где бирюзовая вода становилась темнее и темнее – солнце в эти пучины уже не проникало.
Уши будто кровоточили, давление острыми клинками вонзалось в мозг. И холод… этот холод.
В первые несколько секунд она не заметила его за адреналином и болью от жесткого падения, за мыслями о дыхании. Но потом первый шок миновал, и на его место пришел другой.
Вода была холодна как лед.
Пятнадцать минут – это слишком долго, слишком глубоко, слишком холодно.
Раздалось глухое эхо, и погружение прекратилось. Валун наконец-то приземлился на дно каменоломни или, может, на удачно расположенный выступ.
Но это не имело никакого значения. Кива все равно оказалась слишком глубоко. Вода вокруг была такой темной, что она не видела ничего, кроме мутных искаженных силуэтов. Вряд ли зрители сверху хоть что-нибудь разглядят сквозь толщи и толщи воды.
Холодно… как она замерзла.
Кива выпустила еще несколько пузырьков. Легкие молили о свежем воздухе. Она обняла себя, пытаясь удержать тепло внутри, но напрасно. Холодная вода пронзала кожу, пронзала кости. Руки и ноги начали неметь: кровь прилила к жизненно-важным органам, сердцу и мозгу. Возможно, зелье Мота и помогало, но недостаточно.
Кива содрогнулась, как от кашля, но с ее губ все равно сорвалось лишь несколько пузырьков воздуха. Она знала, что если выдохнет больше, вдохнуть уже не сможет.
Пятнадцать минут.
Кива не представляла, сколько времени прошло. Сколько времени осталось.
Сколько времени она еще продержится.
Она не чувствовала пальцев на руках. Не чувствовала пальцев на ногах. Ее словно объяло огнем: нервы горели от обжигающего холода.
«Дыши! – кричало ей тело. – ДЫШИ!»
Она не могла.
Не было воздуха.
Не было воздуха.
Кива снова содрогнулась. Удушье начало брать над ней верх. В этот раз она не сумела остановить поток воздуха, рвущийся из легких, не смогла удержаться от такого естественного желания вдохнуть.
Нет.
Нет.
Теперь Кива задыхалась: вместо воздуха ее трахею наполнила вода.
Она задыхалась и кашляла, кашляла и задыхалась, вода наполнила ее легкие, наполнила ее желудок, и от воздуха, который Кива столь бережно хранила, не осталось и следа.
Все немело, руки и ноги казались бессмысленным грузом.
И темнота – она ширилась, разрасталась, пока тело содрогалось, содрогалось, содрогалось.
Пытка, самая настоящая пытка.
А потом все закончилось.
Кива перестала сражаться.
И канула в забытье.
Глава двадцать восьмая
– Дыши, черт тебя побери!
Кива подскочила, изрыгая воду, кашляя, хватая ртом воздух и одновременно с тем пытаясь выгнать жидкость из легких.
