изо всех сил стараясь не рассмеяться, но не в силах смотреть куда-либо еще, кроме как на Хейса. Я не хочу пропустить его лицо, когда он поймет…
— Официант только что сказал, что это устрицы, — говорит он своим обычным тоном короля вселенной. Затем откусывает еще кусочек.
Хадсон хихикает рядом со мной.
— Хочешь мою порцию? — Он подталкивает свою тарелку к близнецу.
Именно в этот момент Хейс замечает выражения на лицах людей вокруг него. Он замирает на середине жевания, за его щекой отчетливо виден комок пережеванного мяса. Его спина напрягается. Он медленно откидывается на спинку стула и со звоном роняет вилку на тарелку.
— Что я ем? — спрашивает он, держа еду во рту.
Хадсон прочищает горло от смеха.
— Это…
— Бычьи яйца, — выпаливаю я. — Ты ешь яички.
Лицо Хейса бледнеет. Как можно незаметнее он выплевывает все, что осталось во рту, в салфетку.
Я стараюсь не смеяться слишком сильно, когда у него возникают легкие рвотные позывы.
— Это ты сделала, — говорит он мне. — Это расплата, да?
— Как бы ни было приятно наблюдать, как ты жуешь мешочки со спермой, я не могу приписать это себе. Это сделал твой брат.
— Не выгляди таким расстроенным, — легкомысленно говорит Хадсон. — Это деликатес. — Он кивает в сторону стола, где примерно каждый второй человек энергично поглощает свою легкую закуску. — Они должно быть вкусные.
— Так и есть, но… черт. — Хейс берет стакан с водой и осушает его. — Мог бы предупредить меня.
Элли успокаивает его, положив руку на его предплечье.
— Почему ты никогда не слышал об устрицах скалистых гор?
— Не знаю, может быть, потому что у нас нет гребаных бизонов, бродящих по Уолл-стрит.
Мы все хорошо посмеялись, и после еще одного стакана воды и двойного скотча Хейс, кажется, успокоился.
Остаток вечера проходит идеально. Еда фантастическая, а компания еще лучше.
Я оглядываю пространство и замечаю улыбки и смех. Рука Хадсона лежит на моем бедре, время от времени сжимая его, словно для того, чтобы уверить себя, что я все еще здесь. Что это реально. Что это возможно для двух людей — создать совместную жизнь в окружении семьи, которую они выбирают сами.
Тогда я понимаю, что быть Нортом не имеет ничего общего с кровным родством. Быть Нортом — это то, что мы все вкладываем в это понятие.
Хадсон
Вечеринка закончилась час назад, и остались только я, три моих брата и наши спутницы. Мы пьем последний напиток в маленьком баре, а Джордан, Габриэлла, Лиллиан и Элли сидят в конце стола, пьют шампанское и смеются достаточно громко, чтобы выдать содержание алкоголя в крови. Лиллиан откинулась на стуле и вытирает глаза салфеткой, а беззвучный смех все еще сотрясает ее плечи. Она никогда не выглядела так красиво.
— Если собираешься пялиться на нее, то хотя бы сотри это глупое выражение со своего лица. — Хейс сморщил нос. — Как тебе удалось заставить ее влюбиться в это лицо, остается загадкой.
— У нас одинаковые лица, идиот. — Я понимаю, что, вероятно, действительно был похож на щенка, мечтательно смотрящего на бифштекс.
— Нет. — Он качает головой и указывает на меня своим стаканом с коньяком. — Я бы никогда не сделал такое лицо. Если бы не планировал заняться сексом еще раз.
Кингстон отводит взгляд от Габриэллы.
— Я думал, мы решили не слушать советы об отношениях от единственного из нас, кто не состоял в отношениях уже… сколько?
Александр хмыкает в знак согласия.
— Я все знаю об отношениях. Как думаете, что у нас с Элли…
Я фыркаю. Громко. Затем прочищаю горло и бормочу извинения.
— Слушайте, — говорит Хейс. — То, что я плачу за ее общение, не означает, что в отношениях нет динамики. Мы спорим, идем на компромисс, миримся. — Он отмечает каждый пункт загибанием пальцев.
Кингстон качает головой.
— Не считается, если ты платишь…
— Заткнись. — Хейс, кажется, разочарован своим слабым ответом.
— Думаешь, что женишься на ней? — спрашивает Кингстон.
Я поворачиваю голову, чтобы увидеть ответ Хейса, и понимаю, что все смотрят на меня, а не на моего близнеца.
— Конечно. Если она все еще будет любить меня после того, как поживем вместе. Я хочу убедиться, что она знает, во что ввязывается.
— Ты имеешь в виду, в какую семью она попадает? — Кингстон понимающе кивает.
— Умно. — Алекс потягивает свою минеральную воду.
Хейс подозрительно молчит.
— Знаешь, Лиллиан недавно задала вопрос, на который я до сих пор не могу ответить. Она спросила, если бы я не работал в «Норт Индастриз», чем бы я занимался. — Я качаю головой. — Не могу вспомнить, чтобы меня что-то интересовало…
— Пожарный. — Пустой взгляд Александра не дрогнул.
— А?
— Ты всегда хотел быть пожарным, — говорит он. — Лесли подарила тебе на день рождения пожарную машину, а Август забрал ее на следующий день, сказав, что тушение пожаров — это для мужчин без выбора, а у тебя есть выбор.
Я вздрагиваю от слов, которые кажутся мне смутно знакомыми. Воспоминание, которое я, вероятно, заблокировал, но шрам, оставшийся после него, болит.
— Точно, — говорит Хейс, как будто ему только что пришло в голову то же самое воспоминание. — Ты был одержим пожарными машинами.
— И спасением всего и всех. — Александр небрежно почесывает челюсть. — Как в тот раз, когда ты нашел крысу, которая съела отравленную приманку, и настаивал на том, что можешь ее спасти.
— Или щенка, которого кто-то выбросил в мусорный контейнер, — добавляет Хейс. — Август не разрешил тебе занести его в дом, и ты оставался с ним на улице, пока он не затащил тебя в дом, рыдающего, после полуночи.
— Я всегда ссорилась с Августом из-за таких вещей. — Как я мог забыть? В шестом классе Мартин Патрик подначивал меня проглотить живьем золотую рыбку его сестры. Решив, что с ним рыбка не в безопасности, я похитил ее и несколько месяцев прятал у себя под кроватью. Я кормил ее икрой, единственным, что было у нас на кухне, что казалось разумным. Горничная нашла её и донесла на меня. Мама сказала мне, что отнесла её в зоомагазин, но я знаю, что Август, скорее всего, смыл её в унитаз. — Не могу поверить, что я забыл обо всем этом.
— Из тебя получился бы отличный пожарный, — говорит Кингстон без намека на юмор в голосе.
— Может быть. — Думаю, я никогда не узнаю.
Я не жалею о том пути, на который меня поставили, в конце концов, если бы я не работал в «Норт Индастриз», то никогда не встретил бы Лиллиан.
— Я не такой, как ты, — говорит Хейс.
Мы все обмениваемся взглядами, как
