Книга Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

меня так, будто видел впервые. Пристально, без улыбки. Под этим взглядом мне захотелось сразу двух противоположных вещей: исчезнуть, провалиться сквозь землю, — и прильнуть к нему тесно, прижаться к сильному теплому телу, ощутить на себе мужские поцелуи.

От недостойных мыслей жаром вспыхнули щеки, и я опустила голову, разглядывая подушку. Вчера ночью Джай делал с моим телом что-то невообразимое, и это было… прекрасно. Стыдно было признаться даже себе, но я бы хотела повторения. Чтобы он целовал мое тело там, где оно сокрыто от посторонних взглядов; чтобы прикасался там, где никогда не бывало ничьих прикосновений. Он вынудил меня признаться в собственном бесстыдстве, и воспоминание об этом заливало щеки жгучим румянцем.

Джай провел ладонью по моей руке от плеча до кисти и с сожалением произнес:

— Раз уж мы все равно проснулись, лучше не залеживаться в постели. Ты еще можешь успеть к завтраку, а мне пора приступать к работе.

Я вздохнула. Его предложение слегка не совпало с моим желанием. Но это ничего. Впереди у нас трудный день, но настанет и ночь.

Непременно настанет.

====== Глава 19. День перед боем ======

Ветер рассвета,

Ветер заката —

Вороны на плечах,

Белым и черным,

Молнией ската —

Крыльев свистящий взмах.

Белая птица,

Черная птица —

Клювы острей ножей,

Грани стальные,

Яркие спицы

Бьются в моей душе.

Ворон рассвета,

Ворон заката —

Кровь запятнала снег.

Содранной коже

Небо — заплата

…Я еще

Человек.

Антон Букин

С рабами-строителями дело спорится куда быстрее, чем в одиночку. За день им удалось расчистить добрый кусок площадки и выровнять наклон почвы у подножия горы. Кроме того, обширный участок, выделенный мне под застройку, успели обнести высоким бревенчатым частоколом. Древесину подвозят с самой лесопилки — не лучшего качества, разумеется, но и на такую щедрость от семейки Адальяро я не рассчитывал.

Мне же приходится отвлечься, чтобы подготовиться к завтрашнему поединку. Слишком долго просидел без дела, мышцы успели отвыкнуть от каждодневных тренировок. Спина все еще вспыхивает болью при каждом резком движении, но я не обращаю внимания: лучше как следует размяться накануне, чтобы завтра не оплошать.

К счастью, для упражнений закуплено все необходимое: щиты и деревянные мечи, короткие учебные копья с затупленными концами, кожаные мешки, набитые морским песком, деревянные столбы с торчащими из них брусьями, несколько комплектов сносного боевого оружия. Для начала сойдет. Не помешал бы еще достойный соперник для практики, и в голову даже закрадывается дерзкая мысль попросить себе в напарники Зура, но тут же отмахиваюсь от нее. Зур занят тяжелым трудом и к вечеру будет валиться с ног от усталости.

Обед привозят в огромной бочке — такое же безвкусное варево, какое я хлебал на лесопилке. Но личная рабыня хозяйки, Лей, делает знак отойти в сторону, к камню в тени частокола, и ставит рядом корзину со снедью с господского стола. Удивлен, но отказываться не собираюсь. Играть в добрячка и делиться едой с оравой рабов — бессмысленно, каждому достанутся лишь ничтожные крохи. А мне завтра предстоит бой, так почему бы не набить желудок мясом, свежим хлебом и сочными хрустящими овощами?

— Спасибо.

— Благодари не меня, а госпожу Адальяро. Она велела кормить тебя получше.

— Младшая?

— Старшая.

Озадаченно приподнимаю бровь.

— Что ж, я польщен.

— Я бы на твоем месте так не радовалась. Как бы господская милость не вышла боком.

Окидываю ее внимательным взглядом и усмехаюсь, отправляя в рот ломоть запеченной с травами индейки. Красивая она, эта Лей. Даже шрам ее не так уж и портит, если привыкнуть.

— Ты слишком труслива для халиссийки.

Обиженно дергает плечом и поднимается с камня.

— Когда-нибудь тебе вырвут твой наглый язык.

— Эй, — придерживаю ее за руку. — Остынь. Я не хотел тебя обидеть.

Мгновение колеблется, но все же садится обратно.

— Я не халиссийка. Меня взяли из кочевых племен в приграничье.

— Давно?

— Давно. Еще девчонкой.

Ее ответ закусываю румяной корочкой хлебца.

— Твой народ истребили? Насколько я знаю, кочевники не нападают первыми.

— Да, кочевники — мирный народ. Халиссийцы жестоки. А саллидианцы… ненасытны в своей жадности.

— Ваши женщины славятся своей красотой. Зато ваши мужчины — слабаки и рохли. Неспособны защитить своих женщин. Тебя взяли в рабство вместе с матерью?

— Нет, мать продали с молотка в гарем одного из столичных господ. А меня ждал бордель.

— Бордель? — восхитительная еда внезапно теряет свой вкус. — Ребенка?!

— У некоторых господ особые вкусы, знаешь ли.

Слова и мысли разом теряются, перед глазами мелькают страшные картины, смазываются кровавой пеленой.

— Кто? Кто это был?

— Что с тобой? — она поднимается, тревожно вглядывается мне в лицо. — Не дури. Это было давно. У госпожи Вельданы мне хорошо, да продлит Творец ее годы на земле.

Родное северное наречие, на котором она произносит эту фразу почти без акцента, возвращает мне способность дышать, глаза вновь начинают видеть.

— Где ты научилась грамоте и языкам?

— В борделе было много людей с разных концов мира. И старый лекарь, из ваших. Он учил меня читать и писать. Говорил, что я схватываю науку на лету.

Из наших. Сколько же северян продолжает прозябать в рабских ошейниках в проклятой Саллиде? Сколько гордых халиссийцев, горцев, лиамцев гибнут в кровавой резне на Арене? Сколько молодых женщин из мирных кочевых племен отдают свои тела на поругание жестоким развратникам?

Ничего. Настанет день, когда все наши мучители понесут наказание. Клянусь, я доживу до этого дня. А завтра… завтра сделаю первый шаг на пути к мечте.

— Тебе… принести еще чего-нибудь? — с опаской косится на меня и недоеденный обед.

— Нет. Хотя… Пожалуй, у меня есть одна просьба.

— Какая?

— Найди мне цирюльника, — медленно провожу рукой по отросшим волосам.

В завтрашнем бою ничто не должно дать противнику преимущества.

Вилла семьи Гарриди оказалась едва ли не самой богатой в Кастаделле. На ее территории могли бы уместиться два поместья Адальяро: помимо роскошного сада, огромную площадь занимала ухоженная лужайка для игры в шары.

Мы прибыли к заходу солнца, когда изнуряющий зной начал понемногу спадать, но было еще достаточно светло. Дон Гарриди, высокий немолодой мужчина крупного телосложения, встречал нас под тенистой аркой у террасы вместе со своей дородной улыбчивой супругой. Он тепло поздоровался с Диего и учтиво поцеловал мне руку.

— Донна Адальяро. Какая честь видеть вас в моем доме. Прошу еще раз меня извинить, что не мог присутствовать на вашей свадьбе: отвлекли дела в столице. Готов признать, досужие слухи не лгали: ваша красота затмила красоту нашего древнего города.

Говорить комплименты южане мастера — в этом у меня было время убедиться, поэтому близко к сердцу слова дона