class="p1">– Несомненно.
– Ты убил Майкла?
Джонни слегка наклонил голову.
Конечно. Кто еще… Майкл был опытным агентом. И не подпустил бы чужака на расстояние удара. А Джонни он считал своим.
– Он вообще уходил?
– Уходил. Потом вернулся такой весь нервный, возбужденный. Он решил, что может найти источник. А самое мерзкое, что он и вправду мог бы его найти со своим бубном. Это было лишним.
– И ты…
– Я сказал правду. Видишь ли, разговаривая с магом, не стоит лгать. Моя мать была родом отсюда. Более того, она одно время работала в усадьбе, и у меня сохранились ключи.
– И Майкл…
– Я пообещал показать ему ход для слуг. Только попросил не говорить вам, никому… Мама рано отсюда убралась, слишком рано, но он меня признал.
– Эшби?
– Да. Знаешь, когда мы встретились, это как… удар молнии. Случайный взгляд, пара слов, и ты понимаешь, что связан с этим человеком. Кровь – она такая… и все-таки… ты не хочешь спуститься?
– Меня ждут внизу?
– Ждут, – не стал скрывать Джонни.
Логично.
Та посылка, доставленная в ночь, когда пропал Майкл. И розы… Что-то подсказывало, что розы Джонни интересовали меньше всего.
– Наша беда в том, – он отступил от двери и сунул руку в карман, – что мы все вышли не такими, как ему хотелось…
Револьвер был маленьким, но опасным с виду.
– Впрочем, он сам был не таким, как хотелось нам. Иди, Милдред, я все равно тебя убью, так уж получилось, но если ты хочешь узнать все, то иди.
Она сама шагнула к двери. Толкнула ее. Вдохнула сырой тяжелый воздух. И переступила порог.
Глава 28
Лестница. Ступени.
Ниже и ниже. Ступени высокие и неровные, будто обтесывали их наспех, как вышло, так и ладно. И чем ниже, тем уже и круче они становились. На некоторых Луке приходилось ставить ногу боком, чтобы не сверзиться. Вот смеху-то будет.
Неуютно.
Стены тоже неровные и давят, грозят сомкнуться, будто дразнят. Мол, хватит ли твоих силенок удержать проход? Попробуешь? Нет. В такие игры он не играет. А Хендриксон тоже нервничает, головой крутит, и девчонка удивлена.
– Здесь… было иначе. – Она то и дело останавливается, и тогда приходится ждать. В другом месте Лука бы просто на руки ее подхватил, благо хоть и длинная, но тощая, как-нибудь да удержал бы, но ступени больно крутые. А падать вдвоем – плохая идея. – Иначе было.
– Так, – возразил парень.
– Нет. Я же помню! Я ходила сюда с Ником. И с Вихо… то есть они пошли сокровища искать. Вихо подбил. Ему вечно не сиделось. А Ник… он говорил, что никаких сокровищ нет. Что тут только старые бочки, сундуки и всякий хлам, настолько ненужный, что никто с ним возиться не желает. Вот…
Девчонке Лука верил. Почти.
Они оказались в узком коридоре, который закончился дверью, а за дверью началась другая лестница. И Томас потеснил подружку.
– Я… знаю, куда дальше, – сказал он, и в полумраке его глаза подозрительно блестели. Он и сам казался одержимым. – Теперь я знаю, куда дальше.
– Никуда, – покачала головой девчонка. – Там еще завал… да… они пошли, а я следом. Фонари взяли.
Те самые, которые тяжелы и поскрипывают, а света дают еле-еле, но что-то подсказывает Луке, что этот хилый огонек под стеклянным колпаком – единственный свет, который примут подземелья. Что им не по нраву электричество и прочие современные штуковины.
– Я шла… спускалась. Точно. Мы очень долго спускались. А потом дошли до двери.
Она оказалась не заперта. И из подземелья пахнуло сыростью.
– Ее открыли… и там были камни. Меня заметили. Вихо сказал, что раз я такая любопытная, то здесь мне самое место, что… – Уна сглотнула. – Они меня заперли. За дверью.
Парень взял ее за руку. Правильно. Женщин надо успокаивать. Спокойные женщины доставляют радость.
– Я не помню, сколько просидела. Потом оказалось, что недолго. И они не уходили. Ник бы помог, если бы Вихо ушел, а так…
Слабак.
Но мнение свое Лука при себе оставил. Кому оно надо, его мнение? Вот то-то и оно…
– Но там камни.
– Нет. – Томас покачал головой и вошел. – Там есть проход. Просто не все его видят.
Он положил руки на стену, и стена эта изменилась. Лука даже не сразу понял, что не так. Проход. Взял и появился.
– Он спрятан.
– А ты…
– Мне мистер Эшби показал. И мы сюда спускались. В ту ночь, когда погиб Берт.
Здесь тьма дышала влагой. Стены покрывала испарина. Капли собирались, вывязывая на камне водяные узоры, а те спускались к полу, сливаясь в нити ручьев. Под ногами хлюпало. И каждый вдох порождал эхо, отчего казалось, что камни тоже дышат.
Ниже. И еще ниже.
Снова лестница, пусть и не такая крутая. И парень подталкивает подружку к Луке.
– Вы сзади. Я не знаю, что не так с этой водой, но не глотайте. Даже если покажется, что сейчас вы сдохнете от жажды, не глотайте. Мой брат… он сделал глоток, и этого хватило.
Лука кивнул.
И девчонку перехватил. На всякий случай. За женщинами имеется грех излишнего любопытства, да и просто пусть рядом побудет. Сунул ей фонарь, и Уна приняла. Подняла, поморщившись.
– Ровно держи, – велел Лука.
Сам он вытащил револьвер. Имелось предчувствие, что тот пригодится.
Ступени низкие и широкие. Неровные, и в неровностях пророс мох бурого цвета, будто кровь расплескали. Он мягкий и глубокий, что твой ковер. Он поглощает звук шагов. И не только их.
Череп.
– Он лежит здесь две сотни лет, – сказал Томас, переступив через него. – Так мистер Эшби сказал. Грабитель. Пытался добраться до сокровищ. Вот и…
Грудная клетка, которая кажется вросшей в стену. А может, наоборот, из стены вырастающей. Главное, что по полупрозрачным дугам ребер стелется тот же мох. И кости не пугают.
Или девчонка не из пугливых.
– Там ниже еще будут… они приходили и оставались. Мистер Эшби говорил, что так надо, что источник держит. – Голос парня звучал тихо.
И вокруг… вот мурашки по спине побежали. Предчувствие опасности стало острым, почти нестерпимым, и Лука стиснул рукоять револьвера.
Вернуться? Разумнее всего.
Подняться. Позвать людей. Разбить на пары. Исследовать этот треклятый проход, который будто к самому центру мира протянулся. И записать. Снимки сделать, раз уж повезло и камера имеется. А кроме камеры – протокол, который Лука нарушает.
А вместо этого он идет. Спускается, ступая след в след за парнем, который бредет, будто во сне.
– Стой. – Лука замер. – Возвращаемся.
Его будто не услышали.
– Хендриксон, слышишь? Мы возвращаемся!
– Нет, – тихо произнесла девчонка, и была в ее голосе
