– Знаю, малыш.
Гарриет призналась, что любит его – она сама сказала ему об этом перед отъездом. Она умоляла его – а он был настолько глуп и самонадеян, что швырнул это признание ей в лицо. Господи, какой он был идиот! Гарриет подарила ему самое драгоценное, что только есть в мире, – свою любовь... а он отверг ее.
У него вдруг появилось на редкость странное ощущение, словно, получив страшный удар по голове, он, наконец, обрел способность нормально думать. Он ведь любит Гарриет, любит по-настоящему. И, тем не менее, нанес ей такое оскорбление. Если еще остается шанс, что она согласится простить его...
Он сделает для нее все. Продаст этот дом, положит конец игре, навсегда распрощается с Грациями...
Потому что все эти жертвы ничто по сравнению с тем кошмаром, в который превратится его жизнь, если рядом с ним не будет Гарриет.
Глава 40 Герцогиня при свете дня
30 марта 1784 года
Поместье герцогов Берроу размерами ничуть не уступало Фонтхиллу. Конечно, может быть, прилегавшие к нему земельные угодья и были чуть поменьше, зато старинный каменный дом, окруженный столь же древним садом, прочно вросший в землю, был просто великолепен – рядом с ним Фонтхилл выглядел попросту наглым выскочкой.
Подскочивший лакей распахнул дверцу экипажа, и Джем, подхватив Юджинию на руки, поставил ее на землю. Потом они попросили доложить о себе.
Лакей пригласил их в гостиную, и они принялись ждать.
Прошло несколько минут. Юджиния, соскучившись, начала кружиться по комнате. Джем внезапно почувствовал, что от неуверенности его начинает подташнивать. Господи... на что он надеялся? – со страхом и тоской подумал он. Да ведь стоило только Гарриет вернуться в свое великолепное поместье и понять, какую глупость она едва не совершила, как она наверняка забыла, и думать о нем. Мужчина с подмоченной репутацией, плохой отец... разве он годится ей в мужья?
И вдруг, совершенно неожиданно для него, дверь распахнулась. На пороге стояла герцогиня Бомон, и рядом с ней... герцогиня Берроу. Две роскошные женщины – красивые, изящно одетые, в шелках и атласе.
Джем, держа Юджинию за руку, низко поклонился.
Потом поднял глаза и обомлел. Утонченная красота стоявшей перед ним Гарриет поразила его. В женском обличье она выглядела потрясающе – густые темные волосы подняты кверху и уложены венцом в изящную строгую прическу, из которой не выбивался ни один волосок. Удивительно, но сейчас, в женском платье, она казалась еще соблазнительнее, чем в те дни, когда носила брюки. Декольте открывало кожу цвета слоновой кости, а пышные юбки соблазнительно пенились вокруг ног.
Взгляды их встретились – в глазах Гарриет он не прочел ничего, кроме легкого любопытства, с которым хорошая хозяйка разглядывает невесть откуда свалившихся на ее голову гостей.
– Лорд Стрейндж, – вежливо сказала она, протянув ему руку для поцелуя. – Вы оказали мне честь. Я не ожидала, что вы так скоро вспомните свое обещание навестить меня. – После этого она повернулась к Юджинии, радостно улыбнулась ей и расцеловала в обе щеки.
Юджиния, повиснув на шее Гарриет, что-то украдкой шепнула ей на ухо.
– Ну конечно! – кивнула Гарриет. Будто забыв о его существовании, она взяла девочку за руку и направилась к дверям. – Ты хотела увидеть котят? Так они живут в амбаре. – Это было последнее, что услышал Джем, прежде чем за ними захлопнулась дверь.
Герцогиня Бомон предпочла остаться. Джем, чувствуя себя полным дураком, остался стоять посреди комнаты.
– Зачем вы приехали? – без обиняков спросила она. Джем ответил ей таким же прямым взглядом.
– Вам ведь все известно, да?
– Вы приехали за Гарриет. Вы не намерены позволить ей ускользнуть от вас. Я угадала?
– Ни за что на свете.
– Знаете, я с самого начала догадалась, что вы не такой дурак, чтобы упустить ее, – усмехнулась Джемма. – Подождите здесь. Я сейчас приведу ее.
Он сел в кресло и стал ждать.
Ждать пришлось долго.
Женская месть, подумал Джем. Наверное, решила наказать его, заставив томиться в ожидании. А может, ей просто нужно время, чтобы собрать все свое мужество и встретиться с ним лицом к лицу. Как ни странно, он ничуть не сердился. Удивительно было другое – вместо злости он испытывал какое-то странное умиротворение.
И поэтому терпеливо ждал.
Наконец она вернулась – войдя в гостиную, бесшумно закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
– Юджиния принимает ванну. К несчастью, она наступила на кучку конского навоза и перепачкалась, – объяснила она.
Джем встал – в женском платье она была очень соблазнительна.
– Я приехал сказать, что люблю тебя.
– Знаю, – кивнула Гарриет и продолжала невозмутимо разглядывать его.
Джем лихорадочно искал, что сказать.
– Мне нравится твое платье, – наконец с трудом выдавил он. Выражение лица у нее было истинно герцогское – вежливо-равнодушное. – Только я не мог представить тебя с такой прической... ну, волосок к волоску, – сконфуженно пробормотал он.
– Сегодня утром я встречалась с судьей Трудером – мы разобрали в суде несколько не совсем обычных дел, – любезно сказала она.
– Понимаю.
– Хотя все административные дела герцогства, разумеется, находятся в юрисдикции государства, – добавила она. Джем украдкой, посматривал на нее – и в который раз, спрашивал себя, как он мог, быть настолько слеп, чтобы с первого взгляда не распознать в ней знатную даму? Одна ее осанка чего стоит! Высоко поднятая голова, прямая спина, надменно расправленные плечи – герцогиня до кончиков ногтей. Эта женщина достойна того, чтобы носить корону. И творить суд и расправу. – Впрочем, ты знаешь.
– Я совсем не это хотел сказать, – запинаясь, пробормотал он.
– Ничего страшного, – все с той же холодной любезностью бросила она, чуть заметно кивнув. – Люди часто говорят совсем не то, когда волнуются.
– Я хотел извиниться перед тобой, – произнес он.
Веки Гарриет слегка затрепетали, и Джем втайне возликовал – выходит, это ее спокойствие напускное и в действительности она тоже волнуется... может быть, даже не меньше его самого!
– Как я понимаю, ты приехал извиниться за те обидные слова, что наговорил мне, когда я рассказала тебе о титуле, который ношу, – продолжала она. – Уверяю тебя, я уже все забыла.
– Зато я помню – помню каждое слово.
– Я постаралась забыть все те ужасные вещи, которые ты сказал, ведь на глупцов не принято обижаться, – тщательно выговаривая каждое слово, отрезала она.
– Ты права, Гарриет. Я действительно глупец. Она вдруг отвернулась.
Он должен ей все рассказать... признаться во всем, в панике подумал Джем. Правда, после этого она имеет полное право указать ему на дверь, но, по крайней мере, он попытается.
