Глава 1
Бомон-Хаус
Лондонская резиденция герцога Бомона
26 марта 1784 года
Никто и никогда не наряжался ради того, чтобы доставить удовольствие супругу — во всяком случае, в окружении герцогини Бомон. Если говорить откровенно, дамы выбирали платья с одной-единственной целью: чтобы удивить, а еще лучше — поразить приятельниц. Ну и иногда, если возникало желание, чтобы привлечь к собственной персоне нескромное мужское внимание и спровоцировать флирт.
Мужья существовали как объективная реальность, подобно углю в Ньюкасле и свиньям в хлеву.
Перед Джеммой, герцогиней Бомон, стояла задача невероятной сложности. Шутка ли! Предстояло решить, что надеть, чтобы соблазнить собственного супруга. В конце концов, брак с Элайджей продолжался уже несколько лет. Да, некоторое время они действительно жили врозь, но недавно как-то подозрительно спокойно и деловито договорились: когда герцог вернется домой после двухнедельного визита к премьер-министру, они…
Так что же?
Родят ребенка. Произведут на свет наследника. По крайней мере, примут все известные человечеству меры для того, чтобы спустя девять месяцев на свет смог появиться младенец.
Лягут вместе в постель.
Важное решение было принято еще год назад. Вернувшись из Парижа, поначалу Джемма так злилась, что даже думать не хотела о супружеской близости, но постепенно гнев испарился сам собой. Впрочем, спальни все равно остались разными. Унизительная правда заключалась в том, что Элайджа отнюдь не проявлял к жене повышенного интереса.
Поначалу он заявил, что не приблизится к ней до тех пор, пока она не закончит шахматный турнир с герцогом Вильерсом, поскольку все вокруг считали, что игра всего лишь маскирует роман. Но стоило Джемме сдаться, добровольно уступив победу, как Элайджа собрался в деревню в обществе сторонников премьер-министра Питта.
Трудно представить, что какой-нибудь другой мужчина мог отказать ей, сославшись на чрезмерную занятость. Слишком занят, чтобы возлечь с герцогиней Бомон?
Невероятно.
Джемма не считала себя тщеславной — нет, просто трезво оценивала и собственные возможности, и жизнь. Опыт подсказывал, что вожделение заставляет забыть о долге: с шестнадцати лет она была окружена пылким мужским вниманием, все окружающие джентльмены мечтали видеть ее в собственной постели.
В число несомненных достоинств герцогини входили большие голубые глаза, густые волосы глубокого золотистого цвета, точеный нос (предмет особой гордости) и четко очерченные алые губы. Да, конечно, яркий цвет объяснялся активным использованием помады, но если природа наградила очаровательным пухлым ротиком, то почему бы, не подчеркнуть преимущество?
Сейчас, в двадцать восемь лет, Джемма в полной мере сохранила привлекательность, обогатив юношескую свежесть флером искушенности и остроумия, недоступным шестнадцатилетней девочке. И, если снизойти до физиологических подробностей, даже не потеряла ни одного зуба.
Проблема, судя по всему, заключалась в том, что в глазах Элайджи Джемма представляла собой всего лишь жену. Женщину он в ней не замечал.
Само слово «жена» не несло ни капли чувственности. Джемма слегка вздрогнула. Жены, как правило, лишь жаловались да придирались, А еще носили на бесцветных волосах убогие чепчики и неумолимо толстели с рождением каждого нового ребенка.
Положение жены унизительно в принципе, а положение жены, которой пренебрегает муж, оскорбительно.
Впервые в жизни Джемма почувствовала, что заинтересована в близости больше, чем мужчина. Признаться, ощущение оказалось странным, если не сказать — обескураживающим. Она давно привыкла, что поклонники из кожи вон лезли, чтобы соблазнить гордую красавицу. В Версале придворные видели в ней желанный и — учитывая, что супруг остался в Англии — вовсе не запретный плод. Вокруг вился целый рой соискателей, осыпая бесконечными комплиментами, подарками и цветами. Ну а самые изобретательные и одаренные не стеснялись изливать душу в стихах и мадригалах.
Герцогиня улыбалась, увлекала, очаровывала, отказывала. Изящно и изысканно одевалась, чтобы порадовать себя и сразить всех вокруг. Да, она наряжалась во имя восхищения и поклонения, а вовсе не для того, чтобы опутывать чарами мужчин: это получалось как-то незаметно, само собой.
Но сегодня таинство облачения приобрело совершенно иной смысл. Сегодня стояла непростая задача: привлечь к собственной персоне страстную энергию, которую муж отдавал палате лордов и судьбе Англии. Пусть наконец Элайджа посмотрит на супругу с той же голодной жадностью, с какой всякий раз созерцал новый парламентский законопроект. Пусть падет к ее ногам!
Джемма понимала, что мечтает о невозможном. В браке подобная роскошь недоступна.
Горничная Бриджит впорхнула в комнату, держа в руках серебряный поднос с визитными карточками.
— Все ваши поклонники собрались внизу и просят позволения принять участие в туалете, — сообщила она. — Лорд Корбин, разумеется, а еще виконт Сент-Олбанс, Делакруа и лорд Пиддлтон.
Джемма поморщилась:
— Нет, сегодня никого не приму.
Будете одеваться в одиночестве, ваша светлость? — На лице Бриджит отразилось почти комическое недоумение.
— Одиночество не мой удел, — возразила Джемма. — Рядом ты, да еще Мариетта с Люсиндой. Разве в обществе трех горничных, каждая из которых обладает собственным мнением, можно жаловаться на отсутствие советчиков?
Бриджит едва заметно прищурилась.
— Несомненно, ваша светлость. Должно быть, планируете на вечер какой-то особый наряд? Могу ли я передать джентльменам, что сегодня в их комплиментах не нуждаются?
Однако от острого взгляда Джеммы не утаилась мелькнувшая в хитрых глазах искра, и решение мгновенно изменилось. Бриджит уже наверняка слышала, что герцог приедет сразу на королевский праздник. Слуги не молчат… слуги все знают.
Герцогиня подозревала, что всему дому известно о ее нелепой, унизительной влюбленности в собственного супруга. Весь последний месяц она просидела в библиотеке перед шахматной доской, дожидаясь, когда тот соизволит вернуться с бесконечных парламентских заседаний. Прочитала все газеты, а особенно внимательно изучила те статьи, в которых излагались выступления герцога Бомона. Она оказалась… Она оказалась самой настоящей дурочкой. Следовало вести себя так, будто в сегодняшнем вечере не было ничего из ряда вон выходящего. Подумаешь, Элайджа провел две недели в деревне! Ну и что? Светской даме не пристало замечать присутствия или отсутствия столь незначительного существа, как муж.
— Нет-нет, никаких особых планов. Всего лишь немного болит голова, — пожаловалась Джемма, искусно придав голосу приличествующий случаю оттенок страдания. — А Корбин и Делакруа к тому же до отчаяния банальны. Вот если бы приехал Вильерс…
