Но к вящему сожалению и тех и других, дискуссия с применением подручных аргументов и нанесением оппоненту выводов различной степени тяжести исключалась под страхом смертной казни для зачинщиков. Вдобавок штрафников выпускали в увольнительную после тщательного обыска, изымая всё, что могло послужить оружием, в то время как союзовцы ходили со своим зверьём и традиционным холодным оружием, что автоматически ставило корпоратов в проигрышное положение.
Собственно, до прошлого дня штрафников вообще не выпускали за пределы пунктов временной дислокации, пока полковник Шеридан не выбил послабления. Разумеется, это не понравилось многим союзовцам, но пока благоразумие брало верх над неприязнью.
Штрафники также оценили прелесть расположенного на горе клуба: кому-то он напоминал родные места, кому-то нравился вид, а кому-то — кухня и музыка горцев Земли.
Так и получилось, что закадычные враги оказались в одном и том же месте, вынужденные терпеть друг друга.
К счастью для всех, в идиллийских заведениях всегда работали “собеседники” обоих полов, развлекавшие посетителей разговорами. Чаще всего на такую работу рвался охочий до новых знакомств и впечатлений “молодняк”, так что некоторые собеседники нередко работали по паре часов в день и покидали “Высоту” с приглянувшимися инопланетниками.
Но с недавних пор работали в клубе в основном Спутницы, следившие за душевным благополучием оккупантов. Они гасили любые проявления агрессии, дарили умиротворение и покой.
Так было до появления корпоратов и Лорэй.
Близнецы не знали, как именно Грэг передал приказ, как объяснил его, но сегодня в “Высоте” кроме них работали всего три Спутницы, и те упорхнули в другой зал, подальше от штрафников.
— Подарок от заведения нашим новым гостям, — с игривой улыбкой провозгласила Свитари, расставляя на столе корпоратов бутылки с идиллийским ромом.
Подношение было встречено одобрительными восклицаниями. Идиллийский алкоголь ценился как в Доминионе, так и в Союзе, а про ром вдобавок ходили байки, как о повышающем потенцию. Правдивости в тех историях не было, но кого и когда интересовала правда?
— И подарок завсегдатаям, — подмигнула тиаматцу Эйнджела и, с опаской обойдя броненосца по широкой дуге, расставила бутылки рома по столам союзовцев.
Сейчас в Лорэй всё ещё угадывалось родство, но на близнецов они походили мало. Не нужно обладать даром предвидения, чтобы понять: стоит Нэйву услышать, что в неприятностях участвовали сестры-близнецы — он тут же помчится лично проверять дивное совпадение. Так что теперь шевелюра Свитари приобрела перламутрово-розовый цвет, а кудряшки визуально укоротили волосы. После окрашивания и наращивания волосы Эйнджелы тёмно-фиолетовой волной спускались ниже талии, а тщательно созданные образы удачно замаскировали сходство близнецов.
— Не бойтесь, сеньора, — улыбнулся тиаматец. — Бонита у меня добрая.
Добрая Бонита высунула из-под стола башку и оглядела Эйнджелу от пяток до макушки, словно обдумывая, с какого бока она вкуснее. Видимо, оказалось, что ни с какого, потому что броненосец зевнула и, поцарапав по полу когтищами, развернулась к Эйнджеле бронированной задницей с смешным куцым хвостиком, словно пришитым от другого животного. Звучно шмякнувшись на пузо, Бонита зевнула ещё раз и старательно засопела, погружаясь в сон.
— Для вас — может быть, — изображать страх особенно не требовалось — вид тиаматского зверинца вызывал у Эйнджелы тихий ужас.
Даже проведённое в Азимове, столице планеты, время не уняло страхов эмпата. Слишком ярко она помнила, что такие “добрые зверюшки” проделывали с рабами на “Иллюзии” на потеху публике.
— Без команды она никого не тронет, — попытался успокоить её тиаматец. — Вот, смотрите на Бастиана.
Его сотрапезник вновь взял вилку и принялся чесать Боните за ухом. Та шумно зафыркала, выражая удовольствие, и заскребла по полу задней лапой.
— Видите? — не переставая работать вилкой, улыбнулся акадиец.
Убеждённой Эйнджела не выглядела.
— Я всю жизнь провела в городе, — призналась она. — Я не представляю, как правильно вести себя с дикими животными.
С потолка свесилась любопытная мордочка летучей кошки. Несмотря на милый внешний вид и довольно скромные — по тиаматским меркам, — размеры, это животное считалось одним из самых опасных для человека хищников. Самым “близким родственником” кошки-летяги из земной фауны был динофелис — вымерший представитель саблезубых кошек.
Хоть летяга и уступала ему размерами, будучи всего полтора метра в длину вместе с хвостом, но имела такие же клыки и умела открывать пасть на девяносто пять градусов. Летательная перепонка позволяла кошке беззвучно перемещаться с дерева на дерево, выбирая момент, чтобы свалиться на голову ничего не подозревающей жертве и прокусить сонную артерию. Молниеносно атаковав, кошка так же стремительно прыгала обратно на ветку, оставляя жертву умирать от потери крови.
В этот раз намерения у кошки были куда миролюбивее: хвостатая воришка с интересом присматривалась к мясным закускам на блюдах.
— А вот так, — улыбнулся тиаматец и шикнул на кошку:
— Брысь, фольяндо!
В ответ кошка наглядно продемонстрировала тесное родство с земными собратьями, посмотрев на человека, как на кучку фекалий. Презрительно наморщив нос, она оттолкнулась от потолочной балки и спланировала на колени своему хозяину.
— Вот и всё, — с широкой улыбкой развёл руками тиаматец. — Ничего сложного.
Ногу Эйнджелы обдало горячим дыханием: беззвучно подошедшая сзади гигантская тиаматская виверра с интересом принюхивалась к девушке. Будь это необходимо, Лорэй стерпела бы подобное, но задача требовала изобразить уязвимость и полукровка с испуганным “ой” забралась на колени развеселившемуся тиаматцу.
— Он не хотел напугать вас, сеньора, — рассмеялся тот.
Оскорблённая в лучших чувствах виверра посмотрела на Эйнджелу так, словно сомневалась в здравости её рассудка, задумчиво почесала подбородок задней лапой и струйкой воды скользнула прочь, жаловаться хозяину на человеческую дурость и хамство.
— Фамильяры не атакуют без причины, — продолжал объяснять тиаматец. — Вот задумай вы напасть на хозяина Горация — тогда да, Гораций бы сильно рассердился.
Не только у Эйнджелы возникло желание не сердить Горация и его мохнатых (а также чешуйчатых и пернатых) товарищей. Половина зала, занятая корпоратовскими карателями, тоже считала тиаматских фамильяров куда более весомой угрозой, нежели шпаги и кинжалы акадийцев. Всё же рукопашному бою даже рядовых штрафников обучали весьма и весьма неплохо, но одно дело — человек, пусть и вооружённый, и совершенно иное — клыкастая и когтистая тварь, одним своим видом пробуждающая первобытный ужас, который испытывали ещё дальние-предальние предки человека, слыша рык хищника в ночи.
— Ну и мерзкие же твари, — доверительно сообщила Свитари, устроившаяся за столиком с корпоратскими офицерами.
