Отошел от окна, сел за стол, положил перед собой лист бумаги и начал перебирать перья. Темка уже знал, как тщательно капитан готовится к допросу, и терпеливо ждал.
В дверь стукнули, Радан громко откликнулся:
– Можно.
Ввели княжича, да нет, князя Дина.
Темка дернулся к побратиму. Его остановил не окрик барона, а холодный Митькин взгляд. «Дурак», - шевельнул Темка губами. Сейчас-то чего рожи строить? Друг повернулся к капитану, и Темка спохватился: вот для кого спектакль.
– Я хочу узнать, по какой причине вы поссорились. Артемий Торн?
– Я уже говорил, это наше личное дело.
– Эмитрий Дин?
У Митьки досадливо дернулся уголок губ. «Вот, наверно, корит себя, - подумал Темка, - что не придумал причину, которую еще тогда можно было прокричать всем».
– Вам же сказали: наше личное дело.
– Хорошо. Тогда у меня есть только одно объяснение, об этом я и буду докладывать королю. Артемий Торн узнал о подготовке побега для князя Дина и попытался отговорить друга. Эмитрий Дин с ним не согласился, потому и возникла ссора.
«Да, так», - был готов сказать Темка, но Митька успел первым:
– Нет.
– Боишься, что Торну придется отвечать за недоносительство? Но другой причины я не вижу. Вы поссорились из-за побега.
Капитан уже не спрашивал, он уверился в своем предположении.
– Да, - кивнул Темка. - Только я почти убедил княжича Дина отказаться от этой идеи.
– Нет, - перебил Митька. - Все было не так.
– Княжич Торн, вы поступаете совершенно верно, решив признаться.
Барон обмакнул в чернила тщательно выбранное перо.
– Да нет же! - яростно мотнул головой Митька. - Я вообще не хотел, чтобы княжич Торн знал. Незачем ему было. Я специально с ним поссорился, да. Но он-то со мной всерьез, вы что, сами не видели?
Капитан с досадой отложил перо.
– Видел. Вот и другие подтверждают: ссора была настоящей. У всех же на глазах происходило. Я знаю Торна, он бы не смог притворяться. Чем ты его так разозлил?
Митька коротко выдохнул и ответил:
– Княжич Торн влюблен. Я сказал ему по этому поводу гадость.
Ну зачем?! Пусть лучше так, за недоносительство, ведь сейчас спросит…
– Что-то я не помню никакой его симпатии, - сказал недоверчиво Радан. - И кто же она?
– А как вы думаете, барон Святослав, почему о ней знал только я? Наверное, есть причины. Даже если вы будете настаивать, ни я, ни княжич Торн не скажем вам ее имени. Думаю, Артемий скорее согласится пойти под суд.
– Торн? Шакал побери!
– Да.
В глазах барона - сомнение. И желание поверить. Он снова взял перо.
– Оленем-покровителем клянусь, - устало сказал Темка, понимая, как нелепо должно все выглядеть в глазах барона. Как глупо и смешно по сравнению с побегом королевского заключенного.
– Но все-таки - кто она?
– Пишите, капитан Святослав: «Я, Артемий Торн из рода золотого Оленя, признаю, что знал о планах Эмитрия Дина».
Радан отшвырнул перо.
– Дурак! Простите, княжич.
Темка шагнул вперед - почувствовал, как за спиной напрягся охранник, - поднял и положил на стол перо.
– Пишите. Ничего другого я не скажу.
– Ты же только что клялся своим покровителем.
– Да. - Голова кружилась, стол изогнулся, приблизился к Темке и снова отступил. Княжич постарался сказать твердо: - Я не знал, что задумал Митька. Мы поссорились из-за девушки. Но если вам нужно ее имя, я лучше признаюсь в заговоре.
– Ты понимаешь, что это означает для тебя?
– Вы так добивались признания, а теперь отговариваете, - усмехнулся Темка.
– Ты осложнишь положение своего друга. Вас было двое - и это кое-что меняет. Заговор, в который втянут доверенный королевский порученец - слишком серьезное дело.
Темка глянул на побратима и сказал не барону, Митьке:
– Да. Но ничего другого я предложить не могу.
Сколько раз стоял Темка в Малом тронном зале - и не сосчитать уже. Забылось, слилось. Вот только помнится, как принимал меч из рук короля. Как поднимали штандарт с Оленем и отец, старший в роду, сел среди золотых князей. Помнит Митькину клятву, и как зазвенел упавший перед троном меч. И как побратиму метку на лице резали - помнит.
Этот день он тоже наверняка не забудет.
Скорее бы начался Совет! А то шепчутся за спиной:
– Что ни говори, кровь многое значит.
– Я еще тогда не понимал, почему король принял его присягу?
– Наконец-то. Мне никогда не нравилось, что сын мятежника так близок ко двору.
– О, смотри, а я не верила, что Торна выпустили.
– Мальчик спасал своего отца, это можно понять. Я бы хотел, чтобы мой сын был так верен роду.
– Но сначала он предал, несомненно. Не с пустыми же руками переметнулся на сторону короны.
– А он похудел, стал даже интереснее. Такая трагичность в глазах…
– Надо было тогда казнить, и все дела!
– Думаешь, Артемий и вправду не замешан?
– Яблочко от яблони…
– Странно, что не судят Торна. Я слышала, они побратимы. Правда?
– Надеюсь, приговор будет суров.
Тишина, наконец-то. Вошел Эдвин в сопровождении королевы и принцессы. Темка не смотрел на короля, все равно по его лицу ничего не угадаешь. Он смотрел на Анхелину, на ее гневно сведенные брови. Матерь-заступница!
Раскрылись двери в конце зала, ввели Митьку. Следом за арестованным шагал сам барон Радан с обнаженной шпагой в руке. Темка зубами скрипнул, как представил: вели княжича Дина - да нет же, князя Дина! - под конвоем по королевскому дворцу, он держал руки за спиной, и даже голову повернуть без разрешения не смел.
Побратим был, конечно, без оружия, но в мундире королевского порученца - белое с пурпуром. Поклонился правящей чете, чуть улыбнулся принцессе. Капитан Святослав коснулся Митькиного плеча, поворачивая в сторону от трона. Место арестованному - напротив золотых князей.
Княгини Лады не было. Митька и не хотел, чтобы мама стояла среди возмущенных придворных и смотрела, как судят сына. Но кольнуло больно: не пришла. Зато, конечно, пришел князь Ледней, Митька чувствовал его ненавидящий взгляд. Торжества на лице старого князя не было: никакой приговор Дину не искупит для него смерти единственного сына. Митька отвернулся, глянул на зеленого от волнения Темку. Неужели не понимает побратим - он не жалеет о сделанном? И суд королевский - это правильно.
