немного отстраняется и смотрит на меня странно. Кажется, что в глазах мелькает боль.
— Объявляю сухой закон. Никакого секса. Полное воздержание. Хочу посмотреть, как в условиях голода ты будешь оправдывать доверие. Это моё условие.
Дик выгибает бровь, смотрит на меня как на сумасшедшую, стискивает грудь до кругов перед глазами.
— У меня от длительного воздержания, сперма прильёт к голове и умру от инсульта. — недовольно ворчит он. — Неделя, а потом нахер изнасилую!
— Столько, сколько я скажу! — более уверенно говорю я и сразу ойкаю, потому что Дик поворачивает меня к себе спиной и проникает пальцами под прозрачную ткань трусиков, находит мой клитор и грубо начинает с ним играть, заставляя меня увлажняться.
— Хорошо, Сиськастая! Сухой закон, так сухой закон! — его хриплый голос доводит меня до обморочного состояния. — Только я заставлю тебя заплатить за каждый ебучий день голодания! Я заставлю тебя страдать вместе со мной!
Его рука доводит меня до экстаза, практически заставляет кончить. И в то самое мгновение, когда перед глазами уже нарисовывается радуга, Дик отстраняется.
Надеваю футболку Дика, пропитанную его запахом. Это будоражит и возбуждает. Тело еще ноет после отобранного сладкого. Но я не изменю своего решения. Хочу проверить, что он вкладывает в понятие доверие. Будет ли он честен и хранить верность.
Только так я смогу понять — искренние ли его чувства ко мне.
Да и без секса с ним, моя голова мыслит яснее. Нужно слезть с этой иглы.
— Где я могу лечь спать? — захожу в комнату, где Дик уже лежит с книгой в постели. Он еще и читает. Драный эрудит.
— В моей кровати. — резко бросает еще влажный Дик. — Ты будешь со мной под одним одеялом.
Сглатываю.
Раньше я спала с мужчинами в одной кровати. Именно спала без какого-то интима. Да и всегда ложилась в целомудренной пижаме. У меня не было никаких чувств и терзаний. Это был всего лишь сон и не более. Но с Диком… все превратится в сплошное испытание.
Понимаю, что он только этого и добивается. Хочет заставить меня сдаться и отказаться от требования. Хочет поиграть с моими нервами.
— Хорошо. — делаю вид, что меня это не заботит.
Залажу под одеяло и разваливаюсь непринуждённо, непроизвольно касаясь разгоряченного мужского тела. Вкладываю в выражение лица Максимум безразличия, хотя сама давно перестала дышать.
Дик тут же притягивает меня к себе еще ближе, прижимает так, что я рукой чувствую его голый член. Он спит голый! Мать твою!
— Спокойной ночи, милая! — он шипит мне в ухо. Произносит это с диким злорадством, потому что я пытаюсь положить руку так, чтобы не касаться его, а по итогу, еложу и подразниваю его. От моих неуклюжих действий он только каменеет. Возбуждается еще больше.
Почему я глажу его, а чувство такое, что он уже упирается своим членом между моих ног?
Стараюсь затихнуть и не шевелиться.
Вроде лежу в удобной позе на удобном матрасе, но затекает все тело. Меня бросает в жар и начинает тошнить. Сон никак не идет.
Это испытание.
Дик же быстро засыпает и размеренно сопит, как ни в чем не бывало. Его член так и покоится на моей ладони, словно там ему самое место.
Это прикосновение раскаляет и доводит меня до немой истерики.
Через пятнадцать минут, которые показались мне вечностью, я резко сажусь на кровати, откидывая руку Дика с себя и с визгом выбираясь с кровати. Я не буду так спать, пусть думает, что хочет.
Лучше лягу на диване в зале без одеяла и подушек.
Вдогонку слышу хохот, которым заходится мужчина.
***
Теперь я не понимаю, для кого придумала это испытание. Для себя или для него.
Быстро приведя себя в порядок утром, надев вчерашнее, отправляюсь на встречу к Ренате, которая пообещала поговорить с отцом о работе для меня.
Я ни о чем не говорила Дику, считаю, что не его дело, где я буду работать и как зарабатывать на жизнь.
У самого выхода мужчина ловит меня, хватает за руку и не дает выскользнуть.
— Куда собралась?
— На встречу к подруге. — понимаю, что веду себя как капризный ребёнок, который чего-то хочет, но не озвучивает это вслух. Просто капризничает и ждёт, когда все без него обо всем догадаются.
— Я отвезу тебя. — говорит Дик, выпуская меня и поправляя волосы, аккуратно зализывая их назад.
— Не стоит.
— Это решено… Именно так ведь делают люди в отношениях? — чувствую подкол в его словах.
У самого кафе, где мы договорились встретиться, стоит Рената около своей машины и вальяжно курит. Девушка, как обычно, выглядит потрясающе.
Я очень надеялась, что она зайдёт внутрь и не увидит, что меня подвозят. Теперь мне придётся придумывать отмазки, кто это и почему я в его машине с утра.
Дик любезно выскакивает из машины и помогает мне выбраться. Эта галантность — театральный жест для Ренаты.
Корчу рожицу, мол я знаю, для чего ты все это делаешь.
Подруга смотрит на нас вопрошающе, пробегает по мужчине пытливо, делая оценку его внешнему виду.
— привет, Рената! — выдавливаю из себя.
— Привет. — подруга целует меня в щеку и шепчет так, чтобы это обязательно услышал и Дик: А кто этот красавчик, твой новый ебарь?
От ее последнего слова мне хочется застонать и провалить под землю. Спалить себя заживо.
В этом вся Рената.
Дику она нравится. Ему вообще нравится все вульгарное.
— Дик! — представляется он и целует руку.
— Тот самый? — она бросает на меня недоверчиво взгляд, игриво играя бровями. Клянусь, если бы она не была лесбиянка, я бы подумала, что она с ним заигрывает.
— Тот самый.
— А я Рената!
— Приятно познакомиться, Рената. Когда закончишь, набери мне, я заберу тебя. — со стороны его слова можно воспринять как заботу любящего парня, но я слышу в них только приказ, отдающий сталью и не возможностью ослушаться.
И меня это заводит. Его слова бьют прямо вниз живота, там становится сразу же влажно.
Хочу его.
— Если бы такой, как он был у меня первым, я бы и лесбухой не стала.
— Руки прочь, этот гнилой фрукт мой. — даже в шутку толкаю Ренату. Или не в шутку?
Ее слова распаляют во мне дикую ревность.
— все! Все! Успокойся!
Мы проходим в кафе, заказывает английский завтрак и первые минуты говорим ни о чем. Мысленно я все еще возвращаюсь к фигуре Дика у его машине, приказывающего мне позвонить ему.
Мне хотелось позвонить ему, попросить забрать меня, поцеловать…
Но отношения не могут быть односторонними. Они должны поддерживаться обоюдно.
— Эй, ты
