— Час от часу не легче, — Адорна сжала ладонями щеки.
— Еще королева Евангелина на всю Европу славится своими кулинарными талантами, — добавила Шарлотта.
— А король Дэниор? Вся надежда на то, что он такой же зануда, как и принц Альберт.
Шарлотта с сожалением покачала головой.
— Увы, у него иная репутация. Простите, матушка, больше ничем не могу вам помочь.
— И этого довольно… — Адорна ненадолго задумалась и улыбнулась. — Ты мне и так очень помогла.
Глава 31
Одетый в дорожный костюм, Винтер стоял на террасе и наблюдал, как слуги расставляют столы и стулья. Рабочие натягивали на деревянные рамы тенты для того, чтобы высокопоставленные гости при желании могли укрыться и от дождя, и от палящего солнца. В доме толпы местных жительниц, которых наняли временно, в помощь слугам, чистили, мыли, натирали все до блеска.
Мудрый хозяин отстранился бы от всего этого, предоставив каждому заниматься своим делом. Так на его месте поступил бы и Бараках. Какие же все-таки они с Винтером разные!
На пороге появилась мать с кипой бумаг в руке, такая свежая и солнечная в своем зеленом, цвета весенней травки, платье. Далеко не каждая женщина ее возраста могла появиться на людях в подобном наряде. Винтер говорил себе, что должен бы радоваться, что у него такая молодая мать, и при этом он может довериться мудрости ее суждений. Но сейчас он пребывал в подавленном настроении. Он чувствовал себя растерянным и несчастным, как человек, чья надежда на кров исчезла в разбушевавшейся, беспощадной песчаной буре.
Адорна остановилась, удивленная его скорым возвращением:
— Винтер, милый, я думала, ты вернешься домой вечером.
— Я так и планировал. Виконтесса посмотрела на солнце:
— Но сейчас не больше часа. А дорога отнимает два часа, не меньше.
— Мне хватает полутора часов, — если мчаться галопом и менять лошадей. Но мать в эти подробности посвящать необязательно.
— Полтора часа туда, полтора обратно — выходит, ты провел в городе не больше двух часов, — взгляд виконтессы прояснился. — Ты, наверное, и не заходил в контору, так ведь?
— Заходил. Мать погрустнела.
— Я не мог сосредоточиться на делах. — Как же ему не хотелось думать о делах в эти дни! Он долго готовился к этому разговору, и, наконец, решил, что время пришло. — Мама, нам нужно поговорить.
Рука Адорны невольно потянулась к воротничку, замерла на груди и, нервно вцепившись в платье, безжалостно смяла тонкую ткань.
— Дорогой, мой поступок — вынужденная мера.
— Твой поступок? — Почему мать ведет себя так странно? — О чем ты говоришь?
Адорна какое-то время смотрела на сына широко раскрытыми глазами, а потом принялась старательно разглаживать смятое платье:
— Я потратила на этот прием больше четырех тысяч фунтов.
— Что за чепуха? Причем здесь прием?
— Пустяки. Потратила, и ладно.
Винтер окинул взглядом террасу. Кругом суетились слуги.
— В этом доме есть хоть одно тихое место?
— Конечно, — Адорна жестом предложила ему следовать за собой. — Думаю, наедине мы сможем остаться только в моем кабинете.
Проходя мимо зеркала, Винтер глянул в него и заметил, что мать украдкой промокнула глаза платком.
— Неужели ты и вправду думала, что меня волнуют эти расходы? — спросил он, пытаясь проникнуться проблемами матери. Но собственные переживания жгли ему душу. О них Винтер и хотел с ней поговорить.
— Да, — голос виконтессы дрогнул.
— Деньги, которые приносит бизнес — твои деньги. — Взяв мать за руку, он помог ей обойти двух служанок, натиравших полиролью нижнюю ступеньку лестницы. — Я тебе не муж, чтобы контролировать твои расходы. Я твой сын. И к тому же далеко не безупречный. Если бы я был хорошим сыном, я бы остался с тобой после смерти отца. Тебе не пришлось бы так много работать. И мы бы сейчас не тратили время на поиски вора.
Поднимаясь по лестнице, Адорна оперлась на руку сына:
— Милый, что ты такое говоришь! Ты не должен так думать. Ты лучший сын, о каком только может мечтать женщина: умный, красивый, сильный — идеальный мужчина, преуспевший в настоящем и с многообещающим будущим. Мне не нужно другого сына. Может, мне и хотелось, чтобы ты поскорее вернулся, но… ты ведь не думаешь, что в чем-то виноват передо мной?
Нет, сегодня он, вопреки обыкновению, был готов признать все свои прегрешения:
— Мама, пусть даже я знал, что ты справишься, оставлять тебя одну в течение стольких лет я не имел права.
— Но мне нравится заниматься делами. Твой отец многому меня научил, и я с удовольствием воплощаю его уроки в жизнь, — в голосе матери Винтер уловил нотки мольбы. — Ах, милый, я не предполагала, что ты так близко к сердцу примешь эту недостачу.
Похоже, они снова заговорили каждый о своем, но у Винтера просто не было времени разбираться с переживаниями матери. Тем более, что они уже стояли на пороге ее кабинета. Наконец-то он сможет поговорить с женщиной, которая его непременно поймет, о другой женщине, которую он никак не мог понять. Подбоченившись, он выдал с ходу:
— Не получается с ней так, как я хотел. Адорна подняла брови:
— С кем, милый?
— С моей женой, с кем же еще?
Виконтесса опустилась на диванчик, удивленно глядя на сына.
— Она прекратила свое бессмысленное сопротивление. Она признала, что я был прав, заставив ее стать моей женой. Она благодарна за наряды и драгоценности, которые я дарю ей. И все же… — Винтер едва нашел в себе силы произнести это вслух. — И все же она несчастна, — он прошагал к окну и вернулся обратно. — Мама, ну почему она несчастна?
— Видишь ли, некоторые жены, — Адорна тщательно подбирала слова, — не находят радости в супружеской постели. Шарлотта одна из таких женщин?
Его раздражала эта английская манера никогда не называть вещи своими именами, когда речь шла о нормальных функциях здорового организма.
— Бараках, мой названый отец, объяснил мне, что если жена не находит радости в супружеской постели, задача мужа постараться ей эту радость доставить.
— Старый злодей хоть в чем-то был прав.
— Мы с Шарлоттой доставляем друг другу много радости. Она доводит меня до экстаза, я — ее. Много раз. Часто. И я делаю это с ней часто, потому что…
Адорна выглядела искренне заинтересованной:
— Почему?
— Потому что ночью, когда она думает, что я сплю, она плачет.
Лицо виконтессы омрачилось. Винтер от досады сжал зубы, но потом решил идти до конца:
— Сегодня утром, на восходе солнца, я подарил ей море удовольствия. А после этого она повернулась ко мне спиной и расплакалась.
