– Как тебя зовут? – аккуратно, даже сочувствующе спросила Света.
– Никита. Я на Векторе уже больше десяти лет… – Вот теперь эмоции начали выходить. Вытирая редкие слезы, он проявлял характер и держался. – Из которых семь… я не знал, сколько еще пройдет времени, прежде чем я встречу хотя бы одного живого человека, как и не знал, есть ли вообще хоть кто-то живой в этом мире, нормальный, как мои родители, как Портер. Много раз я… я хотел умереть очень много раз, потому что кроме звезд ничего и не видел, лишь существуя здесь, – ведь жизнью это назвать трудно. Я был ребенком, который остался один, брошенный всеми. Я уже и не помнил ни лиц родителей, ни нормальной, адекватной жизни. Я даже не помню, каково это – жить вне стен… На природе, к примеру, там, где есть ветер, тепло солнца или холод зимы…
Теперь ты понимаешь, Света, почему мне было плевать на всех, почему я хотел обычной жизни, которую заслужил… Наверное, не встреть я вас, недолго еще протянул бы. Ведь последние семь лет напоминали мне один и тот же день, несмотря на то, как много я читал, как много изучал и пытался все время себя занимать. Я порой не замечал течение времени, как и не замечал самой жизни, не раз задумываясь, что я все же умер и так мне придется провести всю жизнь, даже не зная, есть ли люди еще в этом мире… Ради чего мне, собственно, было жить, кроме обещания Портеру?
Никита вытер рукавом уже влажное лицо и посмотрел на Альберта, на удивление спокойного и смиренного, потом на Свету, выражающую большое сочувствие: она смотрела на него в оба глаза, чуть ли не готовая обнять.
– Ты дала мне понять, ради чего все это было – все это долгое и бесконечное скитание в стенах, за пределами которых я толком ничего и не видел. Мои родители смогли меня вылечить, смогли адаптировать. Возможно, это был долгосрочный план – тогда они еще те уроды. Но, скорее всего, я и то, что со мной происходило, – лишь случайность, которая обрела смысл только сейчас. Только, сука, сегодня… Поэтому не важно, как меня зовут, – важно лишь то, кем я теперь являюсь.
– Почему ты сразу не рассказал об этом?
– Да потому, что я не знал, кто ты и зачем здесь. Может быть, меня ищете, может быть, стараетесь возобновить всю работу Вектора. Я заметил вас еще в тот момент, как вы бежали из душевой. Сначала не верил в наличие людей, думал, что уже с ума схожу, держался на расстоянии… Но все же решил рискнуть – и не прогадал. Я легко вообразил, что отношение ко мне будет не как к человеку, а как к продукту исследований, ведь они же не могли быть зря? Кто-то же должен был вернуться за мной, чтобы проверить, что со мной. Но никого не было…
– Были еще такие же, как и ты? – спросил Альберт крайне холодно.
– Если и были, то я не знаю о них.
– А когда маленький был, не помнишь…
– В десять лет?! Что я могу помнить? Мне что, есть смысл скрывать это – или, может быть, иную выгоду смог найти? Вы же были у меня, видели все жесткие диски, древние КПК! Мы собирали все, что только могли. Я помогал ему чинить терминал связи, потому что мы не хотели менять дислокацию, а Портер очень хотел восстановить передачу файлов. То была наша надежда на спасение, потому что иного пути мы не нашли, как и другие способы связи с остальным миром, – как мы думали тогда. Его работа была целью жизни, но связь так и не получилось восстановить. Хотя он и убеждал меня в том, что мир вокруг нас есть, объяснить причину, по которой никто ему так и не ответил, Портер не смог. Потребовалось много сил, чтобы сохранить веру в существование остальных людей и целой цивилизации, потому что поверить в то, что мы последние люди, – со временем это становится все легче и легче, словно мы на единственном острове во всем мире, а звезды вокруг – это последнее, что осталось… Да и то это лишь свет прошлого.
– Что за передача данных? – спросил Альберт, но не успел Портер даже среагировать, как Света взяла слово:
– Портер прибыл сюда за правдой, желая рассказать миру истинную причину пропажи Вектора. У него были свои люди, которым он отправлял всю найденную информацию в надежде, что они не только поведают людям страшную истину, но и его спасут.
– Данные отправлялись, но не было ни ответа, ни реакции, – подытожил Никита. – Мы думали, получится с кем-то еще выйти на связь, все-таки на нашем терминале не было блокировки. Портер нашел ключи к разблокировке, но почему-то никого мы так и не услышали, как, думаю, и нас никто не слышал. Потом мы просто перестали отправлять пакеты данных, совершенно даже не заметив, как это лишилось смысла.
– За все эти годы не было никаких громких новостей о Векторе, – Альберт размышлял вслух, – может быть, они…
– Да какая разница! – Никита слегка сорвался. – Отправка была, это точно. Портер отправлял все на частные серверы его независимого информационного портала, а значит, либо там по каким-то причинам не было приема, либо им просто стало страшно, когда прочли первые файлы. Ну и решили не ворошить эту тему, наплевав на нас, спасая свои жизни. Это уже в прошлом. Я не хочу это вспоминать.
– Все это останется тайной на века. – Света решительно собралась провести черту и двигаться дальше. – Да и какая уже разница, столько лет прошло! Мы должны думать о том, что происходит здесь и сейчас. Как по мне, – она взглянула на Альберта, – с раскрытием правды Никиты суть дела не поменялась, надо подключиться к Вектору и валить отсюда нахер!
– А тебя не смущает, что делали его родители? – Альберт всецело обратил внимание на Свету, совсем не желавшую уступать.
– К чему ты клонишь? – с труднодоступным терпением произнесла она в ответ, сверля взглядом Альберта.
– Я объясню суть моего вопроса: в то время, пока у вас были проблемы с Остином, я узнал о том, как тут началось то, что считалось благим экспериментом, узнал из посмертных писем и файлов на компьютерах. Особенно меня привлекла коллекция Портера, где очень много, мягко говоря, «грязного белья». Его, – указательным пальцем Альберт показал на Никиту, – родные родители заперли в морозильнике, после того как проводили эксперименты… собственное дитя, между прочим. Тебя не смущает это, Света?
– Смущает – это не то слово, которое вообще можно использовать в этом месте, я даже добавлю, что, пока ты там прохлаждался, мы не на озере отдыхали. Так что, поверь, я из последних людей, кто будет считать, что тут происходит что-то «нормальное». Только это никак не объясняет, к чему ты ведешь!
– А я, Света, веду ровно к одному: хотим ли мы быть частью того зла, которое уже есть, и того зла, которое будет?
– Не будет никакого зла, – уверенно вмешался Никита, явно занимая крепкую позицию. – Все, что нужно, – это дать изучить антитела в моей крови и…
– Разве Портеру это помогло?
– А разве мы были врачами? – Альберт не смог ответить на это. – Да, риск велик, даже Остин не смог синтезировать лекарство. Но это не значит, что это невозможно. Я уверен, у вас на базе, или откуда вы там прилетели, есть очень много врачей, ученых, генетиков и всех тех специалистов, которые смогут расколоть этот орех.
