— Тебе нездоровится? — спросил Дарэк, выпив до дна еще один кубок красного вина из Эваршота. — Я не помню, чтобы ты так относился к подобному ужину… да и к любому вообще.
— Видимо, да, — ответил Николас, глядя с тоской на тарелку, словно нищий, который завидует празднеству на чужом столе. — Голова болит, и живот тоже. Наверное, я еще не пришел в себя с дороги.
— Не было нужды отправляться в путь в феврале, — упрекнул его король. — Через месяц-другой путешествие из Саре было б менее трудным.
— Знаю. Мне… просто захотелось.
Дарэк пожал плечами и взял пирожное с серебряного подноса. Он никогда не видел смысла в поступках Николаса, почему что-либо должно измениться? Тем не менее что-то с ним было не так, но непонятно, что именно. Они приятно поговорили и даже не поругались по поводу Атайи. В принце пропала прежняя живость — он ни разу не пошутил за вечер, не стал воспевать красоту женщин, которые встретились ему на острове. Вместо этого Николас избегал взгляда Дарэка, скользил глазами по комнате, словно ждал, что его схватят в любой момент, вздрагивал при любом звуке. Казалось, будто он шпион при чужом дворе — и довольно неумелый, поскольку все время боится разоблачения.
— Ты удивляешь меня, Николас. Ты уже целый день провел в Делфархаме и до сих пор не поинтересовался Атайей.
Король решил обсудить этот вопрос, не откладывая на потом.
Николаса озадачило его замечание.
— У меня есть дела, Дарэк. И это единственное, что меня сейчас волнует.
У Дарэка поднялись брови, и он проглотил последний кусочек пирога.
— Приятно слышать, что ты так серьезно воспринимаешь задачи лорд-маршала. — Он откинулся на спинку кресла. — Богу известно, до тебя этого никто не делал.
— У меня есть несколько задумок касательно острова, — поделился Николас, неожиданно оживившись, и облокотился о стол, старательно протирая пальцы салфеткой. — Я хочу построить новую сеть дорог. Прежние в ужасном состоянии. И еще мне кажется, что можно расширить порт. Шахты на севере Крю богаты серебром, и люди хотят получить взамен товары.
Следующие пятнадцать минут принц говорил без умолку, а Дарэк вполуха слушал, радуясь, что брат даже не упомянул их своевольную сестру. Казалось, что у него наконец-таки проснулся здравый смысл, что давно должно было случиться, и избавил его разум от забот об Атайе раз и навсегда.
— Мы могли бы, как я полагаю, ввозить ткань, в особенности шерстяную. Там кругом скалы, по большей части негодные для разведения овец. Еще можно обменивать эваршотское вино на вот это, — сказал Николас в завершение, встал с кресла и подошел к серванту. — Я купил прекрасный десерт для нашего ужина — херес с пряностями с острова Саре. Идеален для холодного вечера, — добавил он через плечо, наполняя два чистых кубка. — В него добавлена корица и клевер… тебе очень понравится.
— Мы уже целый графин выпили. Спасибо, Николас, но меня уже клонит в сон. К тому же у тебя болит голова.
— О, просто попробуй глоточек. Уважь мои старания — я привез бутылку с Саре и даже не разбил. Что касается головной боли, то эта вещь только поможет ее заглушить. Доверься мне.
Руки Николаса дрожали, когда он поставил оловянные бокалы на стол, что сразу заметил Дарэк.
— Ты весь дрожишь, брат. Плохо ел весь вечер, ты, очевидно, заболел…
— Да, видимо, подхватил простуду, — признал принц, хотя слова звучали неестественно, как заученный стих. — Я лягу спать сразу же, как только ты отведаешь вина и скажешь мне, сколько дюжин бутылок я должен прислать тебе по возвращении на Саре.
— Приличная вещь, — поднял кубок Дарэк и поднес его к носу. — Запах превосходный. Его изготовляют на виноградниках твоей усадьбы?
— Нет, это подарок от… — Николас замолк, словно во избежание закрытой темы, — от друга.
Принц улыбнулся, однако лицо оставалось напряженным, словно у раненого солдата, который отчаянно пытается скрыть серьезность своего увечья. Он чокнулся краем бокала, и раздался звон олова.
— За здоровье и долгую жизнь короля.
Дарэк еще раз вдохнул аромат вина, поднес сосуд к губам и заметил, что состояние брата резко ухудшилось за последние несколько секунд: он весь взмок и находился на грани обморока. Когда король собрался выпить глоток вина, чтобы Николас пошел спать, как обещал, брат вдруг ахнул и наклонился над столом, смахнув пустые тарелки на пол.
— Нет! Нет, не пей! — выбил он бокал из рук Дарэка, облив вином шелковый камзол короля и дорогой ковер из Круачи. — Боже, прости меня… О мой Бог…
— Николас! Что за дьявол с тобой происходит?
Еще не договорив вопроса, король понял, что с его братом творится нечто ужасное: он упал на колени, дергаясь в судорогах, и сжимал голову руками, неистово крутя ее, словно пытался оторвать. Затем набрал в легкие воздуха и издал крик неземной боли, и в палату ввалились полдюжины стражников в ливреях и поток встревоженных придворных.
— Ваше величество? Вы в порядке?
К королю подбежал Бернс, лейтенант капитана Пара, с мечом наготове.
— Я — да, — ответил Дарэк, уставившись на брата и не веря своим глазам.
Он бредит. Это не просто болезнь… это сумасшествие! Николас лежал на спине с широко раскрытыми глазами, изрекая невнятные потоки вздора, и корчился от боли. Но ведь принц не колдун… а что же еще, как не магия, могло вызвать столь неожиданный приступ безумия?
— Ему было не по себе весь вечер, но я думал, что у него просто температура, — объяснил Дарэк не столько окружающим, сколько самому себе. — Мы собирались отведать хереса, который он привез с острова, но тут Николас выбил кубок у меня из рук, все содержимое опрокинулось…
Король посмотрел на испачканный камзол, и все вино, что он выпил за ужином, вдруг дало ему в голову. Ноги затряслись, стало не хватать свежего воздуха. Пролившаяся жидкость проела маленькие дырки на шелке, тонкие струйки дыма поднимались с выжженной ткани. Он нагнулся проверить ковер и заметил, что там происходит то же самое.
— Кахнил, — догадался Дарэк, бросив взгляд, полный ужаса, на брата. — Боже мой, вино… оно было отравлено.
По палате прошла молния ахов и вскриков.
— Сарский заговор, мой господин? — спросил некто, пробившись на передний план.
— Не уверен, — пробормотал король, до сих пор вне себя от открытия. — Но я видел, как он снимает сургуч и вытаскивает пробку: яд не мог оказаться там заранее. Очевидно, Николас добавил его сам… но почему? И откуда он мог достать кахнил?
— Он сегодня заходил в собор, — прозвучал баритон Люкина, заглушив все остальные предположения, словно глас в день Страшного Суда. Он пробрался сквозь толпу солдат и придворных и опустился на колени рядом с принцем. — Я встретил его в ризнице, где хранится яд.
У Дарэка голова шла кругом. Зачем сарцам убивать его? И почему это делает Николас? Они не ладили с ним долгие годы, но брат не способен на такой поступок! Или король заблуждался? Кто еще стал бы инициировать заговор?
