это учреждение станет его последним пристанищем. Мне хотелось, чтобы Энджел сам выбрал на кладбище Файлс место, где будет покоиться.
Я захватила с собой испанский словарь, но слова нам были не нужны. Энджел ходил по кладбищу, время от времени останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Немного постояв, он снова принимался ходить. Оказавшись на середине кладбища, он снова замер. Энджел крутился на месте, оценивая открывавшийся вид.
– Aquí, – сказал он.
– Aquí, – повторила я. – Хорошо. Gracias.
Энджел взял меня за руку, и мы пошли к машине. Он вздохнул, и я снова отвезла его в дом инвалидов.
Мне было сложно представить, что Энджел останется на одном месте даже после смерти. Вот уж с кем точно не соскучишься! Он был самым изворотливым из моих ребят, и, даже оказавшись в доме инвалидов, смог сбить меня с толку. Как-то раз я не пришла к Энджелу в обычное время – у меня постоянно возникали экстренные ситуации, – и он на меня разозлился.
– Он на крыше, – сказал мне один из управляющих, как только я приехала. – Взобрался по лестнице и теперь грозится, что спрыгнет.
– Вечная история, – сказала я.
– Но тем не менее он говорит, что спрыгнет. Можете подойти вон туда?
Увидев меня, Энджел начал кричать что-то на испанском. Я отыскала работника, говорившего по-испански, и попросила принести Энджелу мои извинения и сказать, что я все поняла и что он может спускаться.
Энджел спускаться отказался, и я разозлилась.
– Подождите-ка, – сказала я и ушла к телефону, чтобы позвонить старому знакомому Дабу из «Хот Спрингс Фунерал Хоум».
– Вы можете меня выручить и приехать к дому инвалидов?
– Ну конечно, – ответил он приветливо, а затем сменил тон и заговорил со мной по-деловому: – Кто-то из ваших…
– Нет-нет, никто не умер. Но мне нужно, чтобы вы приехали на катафалке, договорились?
Я вернулась к Энджелу и к переводчику.
– Ну ладно, Энджел, давай, прыгай, – сказала я.
Переводчик посмотрел на меня как на сумасшедшую.
– Да, пожалуйста, так ему и передайте. Энджел, ты ведешь себя очень некрасиво, но так и быть – прыгай. От одного раза ничего не будет.
Энджел очень удивился и смущенно посмотрел на переводчика, а тот кивнул и пожал плечами, как бы говоря: «Да, эта чокнутая именно так и сказала». Мы еще поразговаривали какое-то время, и тут на парковку заехал пустой катафалк, за рулем которого сидел Даб.
– Ну давай, прыгай, даже катафалк за тобой приехал. Не знаю, сколько водитель будет тебя ждать.
Теперь от моих слов челюсть отвисла не только у Энджела, но и у переводчика.
– Конечно, возможно, что ты сломаешь шею и проведешь остаток своих дней в кровати. Ведь тебя парализует, и ты не сможешь двигаться. Кто знает?
Даб вышел из катафалка, чтобы понять, что происходит, и я крикнула ему:
– Секундочку, тут человек никак не может решиться.
Энджел злобно на меня посмотрел, а потом на его лице показалась ухмылка, которая постепенно превратилась в улыбку. Он залился оглушительным хохотом и одним взглядом дал мне понять, что моя взяла.
Энджел спустился по лестнице, и я, махнув Дабу в знак благодарности, обняла своего подопечного. Глядя через плечо Энджела на переводчика, я попросила:
– Пожалуйста, скажите ему, чтобы он больше никогда не пытался меня переиграть.
Энджел упорно цеплялся за жизнь, но, судя по тому, что его любовные песни превратились в шепот, силы его покидали. Энджел, мастер фокусов с исчезновением, слабел на глазах и однажды навсегда сбежал от меня во мрак. Мне позвонили, чтобы сообщить, что Энджела больше нет.
– Убегать, как только я отвернусь, это в твоем стиле, – сказала я ему, когда приехала, чтобы привести тело в порядок.
Мы похоронили его там, где он и хотел. Вскоре к нему присоединился Антонио, а затем и Карлос. Оба попросили меня похоронить их рядом с Энджелом – ведь они знали, что он может оставаться на одном месте, только если это место лучшее из возможных.
Лечащий врач назначил Билли курс процедур для профилактики пневмоцистной пневмонии, но в медицинском центре отказались проводить их на месте. Все было обставлено так, словно Билли делают одолжение, посылая к нему на дом процедурную медсестру. На самом же деле руководство центра просто не хотело видеть в своих стенах больного СПИДом.
К Билли пришла специалист по дыхательной терапии, укутанная с головы до ног в скафандр. Все как в старые времена. Она сразу ясно дала понять Полу, что руководит целой группой таких специалистов и что простые медсестры к ним приходить не будут. Как руководитель группы она обязана ходить сама по домам пациентов. По три часа она просиживала на краешке стула, стараясь ни к чему не притрагиваться. Процедуры были болезненными; Билли в легкие вводили лекарство, и он последующие два часа откашливал его, выворачиваясь наизнанку.
На протяжение всей процедуры врач молчала и даже не пыталась утешить Билли добрым словом. Билли и так приходилось непросто, а оттого, что с ним обращались как с чем-то ядовитым, становилось только хуже.
Пол, как образцовый хозяин, говорил врачу дважды в неделю:
– Не хотите ли кофе?
– Нет.
Вторая неделя процедур:
– Не хотите ли кофе?
– Нет.
Третья неделя:
– Не хотите ли кофе?
Пауза.
– Да, да, хочу. Я очень хочу кофе.
Пол разыграл эту сценку передо мной в баре. Он совершенно неподражаемо изобразил эмоции врача: она сама не ожидала, что согласится.
– Я прямо видел, как у нее в голове крутятся мысли: «Наверное, не стоит. А что, если я заражусь СПИДом? Но мне так хочется кофе».
Пол сказал, что с этого момента поменялось ее отношение к Билли. Если поначалу она говорила ему: «Вот, вставляйте в рот», то теперь поглаживала его по спине и пыталась успокоить: «Все будет хорошо». Как по мне, такое отношение к пациентам должно стать нормой, но для изголодавшихся по доброте парней это было поистине чудо.
Весной я начала подготавливать Пола к неизбежному. Я рассказывала ему, чего стоит ожидать. Теперь Билли нужен был круглосуточный уход, и друзья могли предложить парням свою помощь, которую Пол должен был принять.
– Теперь к вам домой будут приходить помощники, – сказала я, – и порой ты будешь удивляться, встречая тех или иных людей. А еще к вам будут приходить наблюдатели.
– Что за наблюдатели? – спросил Пол.
– Они будут приходить и просто наблюдать за происходящим. И постепенно они превратятся в людей, которые в любую минуту вас поддержат и обязательно помогут. Конечно, некоторые из них пропадут на полпути. Но в этом нет ничего страшного: всегда найдутся те, кто вам поможет.
Некоторым близким друзьям такая задача оказалась не по плечу, так что я не зря предупредила Пола о возможном исходе событий. Но при этом многие были готовы оставаться с Билли ночами, когда Пол работал в баре. На помощь парням приходило столько разных мужчин и женщин, что у Билли даже появились свои любимчики. Одним из них был Панчо, мексиканец из Эль-Пасо. Парни не были с ним близко знакомы, но вскоре Билли с Панчо выяснили, что они оба знают множество старых религиозных песен, как, например, «In the Garden». Они могли петь часами, с трепетом выводя каждую тихую ноту.
Из всех сиделок самым надежным казался Дасти. Когда много лет назад Дасти приехал в Хот-Спрингс, люди поступали по отношению к нему очень скверно, но Пол взял его под свое крыло и помог начать карьеру дрэг-квин. Дасти выступал довольно неплохо, но все сходились на том, что он влюблен в Пола. И Пол единственный этого не замечал. Когда Дасти готовил ужин, усталый Пол радовался, что не нужно самому возиться на кухне. Когда у парней сломалась стиральная машина и Дасти отнес их грязное белье в прачечную, Пол решил, что это просто проявление доброты. Билли расценивал Дасти как главного претендента на престижную роль миссис Пол Уайнленд.
Я часто заставала Дасти дома у парней. Билли шептал мне:
