плеча мужчины. Аргус неподвижно лежал и был таким напряженным, что попытайся она забить в него гвоздь — тот бы согнулся, но в кожу не вошел бы ни на миллиметр. Она аккуратно погладила мужчину, пуская через кончики пальцев немного энергии. Прежде чем её пустят в память, нужно, чтобы он расслабился.
Ведьмы тоже могли взаимодействовать с памятью и эмоциями, но не так, как маги-менталисты. Это совершенно другой уровень. Да, ей не под силу «вскрыть» воспоминания или заменить их поддельными. Она не может считывать эмоции, но может пропустить их через себя. Прожить ту же боль и сгладить её. По этой причине ведьмы редко практиковали подобное. Мало того, что человек должен впустить ведьму к себе в душу, она и сама должна хотеть прожить ту боль и горе. Подобного и в собственной жизни хватает, а тут ещё и извне добавят с лихвой. Ради кого попало на такое не пойдёшь.
Аргусу хотелось помочь. Он столько сделал для неё: кормил, заботился, вернул лицензию, спас, приютил, а она только и делает, что добавляет ему хлопот. Лия понимала, что даже резкость Аргуса в последние дни связана с тем, что он по-своему пытается оградить её от опасности. Эта забота одновременно была приятна и раздражала. Не по нутру ей был тот факт, что её пытаются в чём-то ограничить.
— Закрой глаза и попробуй расслабиться, — прошептала Лия, поглаживая Аргуса по плечу.
Энергия капля за каплей срывалась с пальцев, впитываясь ему под кожу, подготавливая. Второй рукой она приобняла Аргуса, прижимая его к себе ближе, запуская пальцы в волосы. На ощупь они оказались чуть жестковатые и очень густые. В голове промелькнула неуместная мысль, что облысение ему в ближайшие годы не грозит.
Она продолжала гладить, делясь энергией, и это возымело эффект. Аргус наконец-то расслабился и даже осмелел настолько, что обхватил её рукой. Первая часть терапии прошла успешно. Какое-никакое доверие между ними было, и можно было начинать продвигаться глубже.
Лия провела ладонью по волосам мужчины, вливая чуть больше энергии, усыпляя сознание. Аргус даже не пытался сопротивляться воздействию, послушно погружаясь в сон. Жаль, что саму себя так усыпить невозможно. Ей бы не помешало выспаться, но это пока могло подождать, а вот чернота, опутавшая сердце Аргуса, пугала. Жуткое ощущение прокатилось по коже волной мурашек. Как вообще можно жить с этим?! Чтобы ни случилось с ним в прошлом, след оно оставило сильный, и ей предстояло влезть в это. Отступать уже давно стало поздно.
Ведьма провела ладонью по спине мужчины, одновременно с этим усиливая поток энергии, касаясь тёмного кодла, жмущегося к сердцу. Аргус заскрипел зубами сквозь сон и сжал её сильнее. Проснуться он не сможет — наведённый сон не чета обычному. Лия глубоко вздохнула и потянула тьму, пропуская её сквозь себя.
Показалось, что она падает в какую-то бездну. Хоровод образов мелькал перед глазами, утягивая всё глубже и глубже. Она словно утонула в водовороте крови и страданий.
Вокруг развернулось сражение. Какие-то безликие серые силуэты что-то кричали, но все звуки слились в однообразный гомон. Она толком не могла разобрать, что происходит. Просто бежала куда-то. На пути кто-то постоянно появлялся. Враги были крупнее, шире в плечах, из раскрытых ртов торчали клыки — орки — но черты их лиц тоже были смазаны. Такие же серые и безликие, как и люди. Лишь кровь была яркой, алыми пятнами выделяясь на фоне окружающей серости. Её руки, по-мужски крупные, были залиты кровью. Мозолистая крупная кисть крепко сжимала меч. На вторую руку был надет искорёженный щит, из которого торчало несколько обломанных стрел. Клыкастые тени набрасывались на неё со всех сторон, а она продолжала рваться куда-то. Алая кровь то и дело брызгала во все стороны и, казалось, конца края этому не будет. А потом бег закончился. Силуэты орков сменились фигурами людей. Она всё озиралась по сторонам, словно искала кого-то или что-то, а пальцы были липкими от крови. Все вокруг были покрыты кровью, а землю устилали тела. Среди безликих фигур были несколько, у которых можно было разглядеть черты лица, и в этот момент сердце сжалось до боли. Она не успела. Не спасла… Лия стояла, бессмысленно смотря на безжизненные тела тех, кто был ей дорог.
Всё смазалось, а когда снова обрело черты, она в окружении безликих силуэтов уже закапывала могилу. Огромную яму, в которую скинули тела всех погибших. Это злило.
Места менялись, но в большинстве своём всё было серым. Иногда рядом с ней появлялись силуэты с лицами. В основном мужчины, иногда женщины — ведьмы на службе империи — но все они так или иначе оказывались мертвы. Кровь и смерть были повсюду, и чем глубже Лия погружалась в черноту, тем кровавей были воспоминания. Пепелища с обгоревшими скелетами — рядом шел отряд пиромантов. Вечер у костра, на первый взгляд мирный, а потом из темноты напали орки-наездники на степных волках. Всё снова было залито кровью. Снова поле боя, но на этот раз покрытое льдом. Рядом тот, кто знаком ей — полковник Аспис разбивает закованного в лёд врага на куски обледеневшей плоти. Снова вокруг кровь. Не важно чья — врагов или союзников — кровь у всех одинаковая, как и смерть. Хоровод разных сражений кружил в голове. Лия не знала, сколько она уже провела в этом кошмаре, раз за разом теряя товарищей и убивая врагов. Вот рядом с ней упал на землю какой-то юноша — совсем мальчишка с лёгким пушком над верхней губой. Из спины торчит орочье копьё. В сердце словно нож вонзили — не сберегла. Не углядела. Месть не вернёт, не изменит, ничего не исправит, даже не облегчит боль, но она бросается в бессмысленный бой.
Война казалась неумолимо-отвратительным чудовищем, которому требовались всё новые и новые жертвы. Вечно голодное, ненасытное, оно жаждало крови. Оно пережевывало души, и даже те, кто выжил, возвращались истерзанными если не телом, так душой. Лия знала, что множество деревень на севере Косварии пострадали от набегов орков. Оверидж устоял лишь благодаря высоким городским стенам, но и он периодами оказывался в осаде. Она никогда не задумывалась о том, что же творилось в степях…
Та тьма, что глубже всего укоренилась в сердце Аргуса, была намного страшнее того, что происходило на поле боя. Вокруг были какие-то дома, похожие на шалаши, на земле валялись котелки, осколки посуды. Перед ней снова были орки, но не огромные сильные воины. Женщины, дети, старики, калеки. У них то и дело проступали
