Я снова расхохоталась.
Все. Приехали. Конечная станция Трындец.
Я еще пыталась сопротивляться последними остатками стремительно улетающей в воронку воли. И даже потянулась за другим лекарством. Уж лучше снова передоз, чем срыв. Но тут желудок стиснуло так, что рацио погасло.
Вытащив из пакета куриный рулет, я разорвала упаковку и впилась зубами в плотное пряное мясо. И все исчезло — словно действительность превратилась в сон, который забываешь сразу же после пробуждения, ловя тающие обрывки.
Желудок распирало, и меня уже начало мутить от обжорства, по спине текли струйки пота, перед глазами плавали темные круги. Но чудовище по-прежнему требовало еды, и я снова и снова забиралась в пакеты.
— Марина? — донеслось откуда-то с другого конца вселенной…
Он сидел на кухонном диванчике, усадив меня к себе на колени и прижав так крепко, что я не могла шевельнуться. Хотя и пыталась вырваться.
— Пусти меня! — рыдала я, извиваясь, как пойманный уж.
— Нет, — отвечал Слава твердо.
Тошнило все сильнее, резь в желудке не отставала. Чудовище наконец сообразило, что больше ему ничего сегодня не дадут, и спряталось в воронку, которая свернулась в точку. Зато из коридора пришла vacca grassa и остановилась в дверях.
Ты сожрала сейчас столько всего, Мариночка, пропела она сладким голоском, сколько не съедаешь за неделю. Тысяч семь калорий, а может, и больше. И вот все это осядет роскошными жирными складками, замечательным бугристым целлюлитом. А знаешь, что затечет сильнее всего? Щиколотки. А еще на бедрах появятся новые растяжки. Фиолетовые! Впрочем, этого можно избежать, правда? Ты же знаешь, как?
— Пусти меня, Слав, пожалуйста, — взмолилась я. — Не буду больше жрать. Все уже. Закончилось.
Он отпустил меня, но когда увидел, куда я иду, тут же понял, зачем. И рявкнул:
— А ну стоять!
Поймал на полпути, уволок в спальню, закрыл дверь, подтолкнул к кровати. Я легла, свернулась комочком, заскулила тихо. И увидела в руках у Славы свой телефон. Посматривая искоса на меня, он нашел нужный номер.
— Автандил? Добрый день. Это Ярослав… муж Марины Сибирцевой.
Что?! Муж?
Слава стоял у двери, я не слышала, что отвечал Автандил, и могла догадываться лишь по встречным репликам:
— Пока нет, но это неважно. У Марины срыв. Начало я не застал. Есть она уже перестала, но рвется к унитазу. Что мне с ней делать?.. Да, понял. Спасибо. Сейчас, — он подошел к кровати и протянул мне телефон.
— Не дашь ты умереть спокойно, Мари, — вздохнул Автандил в трубку. — Давай, по нашей формуле. Внятно, подробно, пальчики загибай, на стикеры мысленно записывай.
Я начала рассказывать, даже не думая о том, что Слава слушает. О своих сомнениях в его адрес, о вынужденном безделье и мрачных мыслях. О матери и о Фабиано. И о визите нанятого Леной гопника тоже рассказала, заметив краем глаза, как стиснул челюсти Слава.
— Все? А теперь каждый палец разгибаешь, стикер разрываешь и выбрасываешь. И осталось то, о чем забыла рассказать. Жирная корова, так? Когда ты закончила жрать, она напомнила, что от этого надо срочно избавиться?
— Д-да, — запнувшись, вынуждена была согласиться я.
— Расскажи об этом Ярославу. Прямо сейчас.
— Но…
— Мари, ты меня поняла? Все, пока я с тобой прощаюсь.
Телефон коротко пискнул.
— Послушай… — я уткнулась носом в подушку. — Я хотела… мне нужно было…
— Посмотри на меня, Марина, — Слава сел рядом и заставил повернуться к нему. — Все уже произошло. Я слышал, почему. Если ты сейчас пойдешь в туалет, значит, доведешь начатое до конца. И это будет повторяться снова и снова. Если сможешь остановиться, в следующий раз сопротивляться будет легче. Ты хочешь сделать это потому, что до сих пор уверена: тебя не могут любить толстой, а от того, что сейчас съела, моментально распухнешь на двадцать кило. Марина, если от твоей сегодняшней оргии что-то и осядет на попе, ты постепенно это сгонишь. Нормальной едой, спортом, сексом. Но если вдруг не сможешь, я все равно буду тебя любить. Даже толстую.
— Будешь меня любить? — переспросила я, все еще до конца не веря. — Мне казалось, ты смотришь на меня и думаешь, как сказать, что у нас ничего не вышло. Что тебе слишком сложно со мной.
— Я действительно думал, смогу ли быть с тобой, Марин. Очень серьезно думал. И понял, что смогу. А вот без тебя — нет. Потому что люблю тебя.
— И я тебя, Слав… Черт! — тошнота подкатила к горлу. — Кажется, меня сейчас вывернет наизнанку. Это не я — оно само. Честное слово, само.
— Иди, — он отодвинулся, чтобы я встала. И добавил вслед: — Приходилось девушкам в любви объясняться, но ни одну еще с этого блевать не тянуло.
Я обернулась возмущенно и увидела, что он улыбается. Хотя и не слишком весело. Скорее, устало.
Когда все закончилось, я прополоскала рот, умылась и вернулась в спальню. И мешком рухнула на кровать. Голова кружилась все сильнее, желудок ныл, в горле першило. Хотелось уснуть, а когда проснусь, чтобы оказалось, что ничего не было. Ни сообщения Пьетро, ни качка с татуировкой, ни виража. Ничего — кроме признания Славы.
— Ты все? — он провел рукой вдоль позвоночника. — Не побежишь снова, если еще кое-что скажу?
— Нет, — я поймала его руку и сжала пальцы. — Скажи.
— Я тут доктору твоему наврал немножко. Как смотришь на то, чтобы это стало правдой?
— Что именно? — я притворилась дурочкой. Потому что хотела услышать.
— Чтобы я был твоим мужем. Черт, глупо как-то звучит. В общем, ты выйдешь за меня замуж?
И вдруг неожиданно оказалось, что больше не нужно ни о чем размышлять. И никаких особых слов не нужно, чтобы ответить. Кроме одного, самого короткого:
— Да…
Эпилог
апрель 2021 года
— Рисковая ты все-таки, Снеж. Не страшно?
Придерживая рукой живот, она поерзала, чтобы сесть поудобнее.
— Конечно, страшно. Теперь еще страшнее, чем раньше. Но мы с Димкой когда из больницы выписались, решили, что идеально подходящего момента все равно не будет, а жить надо, пока живы. Нам сказали подождать три месяца, поскольку лекарства токсичные, плюс всякие там осложнения могут быть. Мы ждали четыре.
Димка привез ее к нам, выгрузил и пообещал вернуться часа через полтора. Слава был в ресторане, поэтому никто не мешал нам всласть потрепаться за кофейком.
— Не, мы все-таки решили после прививки, — я подвинула поближе к Снежке сливки и коробку конфет.
— Вы когда болели? — она скептически наморщила нос. — В октябре? Ну, в принципе, летом уже можете сделать. А после этого надо еще месяца три ждать. Мне вон и так уже плешь проели, что я старая для первых родов.
