Не выдержала, буквально день назад. Проснулась поутру, наткнулась на злую Тасю, которая закатила скандал просто на ровном месте, и поняла, что если эта скотина двухметровая срочно не объявится на пороге нашей квартиры, я его придушу, собственноручно. Хотя нет, придушу я его в любом случае, но если не объявится сам, то форма удушения будет наиболее жестокой.
На самом деле я только на словах такой смелой была, а внутренне всё же переживала. Или не переживала — боялась, в тайне ото всех по ночам гугля статистику исчезновения людей. Ничего хорошего в ней не было.
— И что он? — смешно, но, судя по голосу, Алла побольше моего ещё на что-то надеялась.
— Не ответил.
— Абонент не абонент?
Я качнула головой.
— Просто не ответил. Гудки были хорошие.
Приятельница задумалась, а я безучастно крутила кружку с уже остывшим чаем.
— Даже не знаю, хорошо это или нет.
— Это уже никак, — отрезала я, а вот Алла нахмурилась, ожидая моего пояснения. — Сообщение ещё ему отправила, более чем красноречивое.
— И?
— Дошло. Прочитал… и всё.
Синицина с жаром выругалась, и в кои-то веки я была с ней полностью солидарна.
Мы ещё какое-то время посидели в кафе, пытаясь разговаривать на третьи темы: Алла жаловалась на эксцентричных клиентов, а я на бестолковых студентов и не в меру активную Таську, которая требовала с меня договориться с Аллой обновить розовый цвет волос, который за две недели успел смыться.
— Приезжайте, я с удовольствием.
— О-о-о, нет-нет, — судорожно замотала я головой, — мне прошлого раза с головой хватило. Я, между прочим, до сих пор не расплатилась.
— С кем?
— С гимназией… Я им должна лекцию для школьников.
То, что долг мой образовался стараниями Лёши, я решила не вспоминать, не желая опять поднимать тему Орлова.
— И ты действительно пойдёшь?
Я пожала плечами:
— Они пока молчат, а я не напоминаю. Ждём-с следующего косяка со стороны Таси.
— Почему Таськи?
— Потому что Женя, к счастью, в нашей семье самая благоразумная...
Распрощались мы на парковке, долго обнимаясь и до последнего не желая расходиться (дети сегодня были у моих родителей, поэтому можно было смело считать, что мать отправилась в загул).
Я уже почти нырнула в свой Volkswagen, когда Алла не выдержала, сказав напоследок:
— И всё-таки я не верю, что он мог пропасть просто так. Он мне таким… нормальным мужиком показался.
— Мне тоже, — слабо улыбнулась я, — мне тоже… когда-то.
***
К середине следующей недели я накрутила себя настолько, что умудрилась разругаться в пух и прах с Корноуховым на очередном административном совещании.
— Альбина Борисовна, — процедил сквозь зубы Константин Олегович, — я бы на вашем месте серьёзно призадумался о перспективах вашего пребывания на занимаемой должности.
Ректора на совещании не присутствовал, поэтому его главный зам чувствовал себя вполне комфортно в своих угрозах. Правда, если быть честными, то я никогда и не пряталась за спину Петра Станиславовича, веря в то, что действительно достигла всего сама.
— Перспективы? — в лучших Таськиных традициях наигранно удивилась я. — А перспективы у меня замечательные. Пойду через полгода в декретный отпуск, а там посмотрим.
В помещении повисла тишина, пока все присутствующие с недоверием поглядывали в мою сторону.
Да, безусловно, новости сообщать я умела.
— Как это в декрет?! — не выдержал Корноухов, с недоверием уставившись на мой живот. Тот был ещё абсолютно плоским, но ради пущего эффекта я даже была готова его чуток выпятить или надуть. — А Пётр Станиславович в курсе?
— Ещё нет, но я уверена, что вы поставите его в известность должным образом.
И пока коллеги переваривали услышанное, я спокойно встала со своего места, запихнув в сумку записную книжку, и с гордо поднятой головой вышла в коридор.
Трясти меня начало уже где-то на подходах к деканату. Чувствовала себя последней истеричкой, это вообще был первый скандал, который я закатила в стенах ВУЗа. До этого я всё больше дебатами да спорами обходилась. В принципе старалась особо на рожон не лезть, давая волю своей жажде крови лишь в научных диспутах, а тут вот… Вывалила на всех подробности своей личной жизни. Как-будто мне в случае с Женей не хватило разговоров за спиной. Ведь у нас как: зачастую взрослые люди в разы хуже студентов. Те хоть из глупости языком мелят, а эти… из любви к искусству перемыть чужие косточки.
А всё это случилось почему? Потому что грёбаный Орлов! Чтоб тебе так… икалось.
Верочка встретила меня лучезарной улыбкой и сияющими глазами.
— Альборисна, — скороговоркой выпалила она, — вастамсюрпризждёт.
Сюрпризов я с некоторых пор опасалась, поэтому разделить энтузиазм своего секретаря у меня никак не получалось. Мне вообще захотелось в этот момент свинтить куда-нибудь туда, где не было никаких “сюрпризов”, скажем так… месяца на два-три назад.
Но нет, история моя разворачиваясь линейно, не зная никаких отступлений, поэтому, тяжко вздохнув, я зашла в кабинет, где посредине приставного стола для совещаний стояла огромная корзина с букетом разнообразных цветов.
— Что это? — весьма глупо поинтересовалась у Верочки, в предвкушении восторгов застывшей за моей спиной.
— Цветы, — как малому ребёнку пояснила она, — курьер сегодня принёс.
— А от кого?
— От мужчины!
Прекрасно.
Первая мысль была, конечно же, о Лёшке. И почти тут же мотнула головой, прекрасно понимая, что нет, не от него.
— А более конкретно можно?
— А что, есть варианты? — не подумав выпалила моя секретарь, после чего ойкнула, понимая, что перебарщивает. — Альбина Борисовна, извините. Но ведь такой букет, такой букет… Он же кучу денег стоит! Просто так не дарят… Я так за вас рада!
Развеивать чьи-то иллюзии я не стала, кратко кивнув головой:
— Ладно, поняла.
Уловив холод моего голоса, Вера поспешила ретироваться, а я погрузилась в своё кресло, задумчиво поглядывая на букет. Записка была видна невооружённым взглядом, даже искать не пришлось, но читать её не спешила. Так хоть какая-то надежда оставалась на то, что цветами озадачился наш “блудный папа”.
А потом разозлилась сама же на себя.
— Трусиха, — самообозвалсь я и резко дёрнула кусок картона, который был запечатан в миниатюрный конвертик.
“Я до сих под впечатлением, — гласило послание. — Позвоните мне”.
