– Поймать Спитамена? Хорошо, я могу, я все могу, – говорил атраван, и его большой рот растягивался до ушей. – Но его надо, поймав, сейчас же сжечь на костре, иначе он обратится в летучую мышь, вспорхнет и исчезнет.
* * *
В горах, к югу от Мараканды, в глухом ущелье, над обрывом, с которого свергался неугомонный водопад, горели костры. Несколько десятков людей в лохмотьях одежд, с мечами и копьями сидели около огня. Некоторые из них имели на себе персидские или македонские панцири. Невдалеке, по склону горы, паслись стреноженные поджарые кони.
Большой бронзовый котел был поставлен в груду раскаленных углей. Похлебка кипела ключом, и темная пена, подымаясь с одного края, шипела, падая на огонь.
– Друг или враг, стой! – послышался оклик часового, спрятанного в кустах.
– Мы ищем помощи и защиты! – послышался ответ.
– Эй, Таракан, прощупай-ка, кто это пробирается к нам.
Пожилой крестьянин, подняв короткое копье, спустился в кусты. Оттуда слышался спор. Таракан вернулся; за ним шли двое: один – лохматый, с длинными космами, нищий, в грязной, засаленной одежде атравана, другой имел вид знатного перса; лицо его было обрюзгшее, в пояснице он был шире плеч, богатая красная одежда туго перетягивалась кожаным поясом с мечом.
– Эй, занозы, – сказал Таракан, – эти люди твердят, что хотят видеть Спитамена, что они желают сообщить ему важные новости. – Он хитро подмигнул прищуренным глазом.
– Выслушать их или сбросить со скалы?
– Пускай нам говорят! Сбросить к шакалам! – раздались грубые голоса.
Атраван заговорил первый:
– О храбрые защитники родины! Весь небосвод, великий бог Ахурамазда и весь мир смотрят на вас и восхищаются вашей доблестью. Вот князь Датаферн – он был левой рукой у Бесса и хотел вместе с ним не допустить Двурогого в наши земли. Но Двурогому помогали все злые духи, и он залил кровью наши земли.
– Пускай говорит князь Датаферн. Чего ты поешь вместо него?
Датаферн заговорил мягким вкрадчивым голосом:
– Я давно хотел найти вас, чтобы вместе с вами бороться против проклятых яванов. Но никто не мог указать, где ваш неуловимый вождь Спитамен. Наконец я увидел огни в горах и пошел прямо на них.
– Говори прямо, чего тебе надо от нас.
– Я хочу быть вместе с вами и помочь вам. Где ваш вождь Спитамен? Здесь ли он?
– На что он тебе? Мы все заодно. Говори прямо.
Датаферн подумал и ответил:
– Пусть будет по-вашему. Может быть, вы мне не верите, но то, что я вам сейчас скажу, покажет, что я действительно заодно с вами и готов все отдать на общее дело. Когда Двурогий подходил в первый раз к Мараканде, мой отец боялся, что яваны разграбят все те богатства, которые скопил еще мой дед. Он нагрузил верблюда золотом и серебром и с верным слугой ушел к горам и около Агалыка закопал все это в землю. Отец оказался прав. Вы сами знаете, что яваны в свои походные мешки умеют прятать целые города. Они отняли все, что было у нас в доме, и мой старый отец умер от голода, потому что не мог попасть в Агалык.
– Однако твой толстый живот показывает, что ты не страдал от голода! – воскликнул кто-то.
– Не смейся, неразумный! – ответил Датаферн. – У нас уж порода такая, я остался толстым, несмотря на все несчастья, которые я перенес от яванов и Двурогого царя. Но я не могу оставаться спокойным. Я хочу вместе с другими смелыми бойцами бороться против злодеев, которые душат нашу родину. Я и пришел к вам, чтобы отдать на общее великое дело борьбы с Двурогим все, что я имею. Там, в Агалыке, закопано много богатств моего отца, на которые можно купить оружие, коней…
– Вы, смелые воины, можете разделить его между собою, – добавил лохматый атраван.
– Но чтобы достать из земли клад, мне нужно, чтобы ваши молодцы поехали со мной, выкопали его и увезли на быстрых конях. Там может встретиться отряд яванов, который все отберет.
Начался спор. Одни стояли за то, чтобы клад разделить, другие – чтобы отдать на общее дело, третьи – чтобы сперва привезти, а потом решать, что с ним делать.
Наконец постановили: атравана оставить заложником до возвращения князя Датаферна, а с ним немедленно отправить десять всадников на свежих конях.
Когда Датаферн и всадники скрылись в темноте, атраван присел на корточках к огню, и его большие глаза, отражая свет костра, горели, как красные огоньки. Возле него, как тень, появился Спитамен. Он спустился легкими прыжками с горы, с той стороны, откуда никто не ждал его. Как обычно, красная повязка окружала его голову, серая рубаха была затянута кожаным ремнем, и мягкие сыромятные сапоги делали бесшумными его шаги.
– И ты, черный ворон, появился у нас? Какое несчастье принес ты с собой?
Атраван встрепенулся, подскочил, но Спитамен ухватил его за подол бурой одежды.
– Оставь меня, не тронь! Я священный атраван и слуга сияющего Ахурамазды. Он поразит тебя молнией и громом, если ты будешь касаться меня.
Но Спитамен крепко держал шерстяную ткань и, выхватив нож, разом отсек большой кусок одежды и бросил его на пылающие красные угли.
– Эй, молодцы, посмотрите, что сейчас покажется из этого лоскута!
Атраван хотел выхватить лоскут из огня, но десяток рук держали его.
Лоскут задымился, вспыхнул, быстро прогорел, а в пепле показалось несколько золотых монет с изображением персидских царей и сатрапов…
– Вот золото, за которое этот гнусный червяк продавал Двурогому своих братьев. Он хуже вора и убийцы!
Несмотря на свою худобу, атраван был очень силен. Он раскидал всех, кто его держал, и вырвался, оставив в их руках клочья своей одежды.
– Ахурамазда, ты всемогущ, сделай меня летучей мышью! – заревел он и диким прыжком бросился с обрыва.
Через несколько мгновений отдаленный шум покатившихся камней донесся из глубины темной пропасти.
– Неужели вы не догадались, простаки, – сказал Спитамен, – что это был лазутчик Двурогого? Бросьте в огонь его одежду! В ней насекомых столько же, сколько монет. И вы увидите, что под каждой заплатой у него были зашиты не только персидские монеты, но и яванские, с головой Двурогого.
Странная голова
Базилевс, усмирив железом, кровью и огнем Согдиану, отдыхал в Мараканде, в бывшем дворце Бесса.
По вечерам, к ужину, собирались его ближайшие помощники, высшие начальники отрядов и знатнейшие персы.
Возле него расположилась на лежанке, покрытой ценным финикийским малиновым, расшитым золотыми звездочками покрывалом, молодая царица Азии Рокшанек – ее базилевс переименовал в Роксану. Она смотрела удивленными, расширенными глазами на базилевса, на его мускулистых, неуклюжих македонских товарищей, и на лице ее вспыхивал страх, когда громадный кубок Геракла обходил пирующих и каждый залпом осушал его.
