Мой несокрушимый Айсберг. Мой непобедимый Гладиатор.
Мой любимый Алекс Берг.
Эпилог
- Ты откуда, Беда? - глаза у Ленки, открывшей мне дверь, такие, словно она увидела привидение.
- Может, пустишь, или мне потом прибегать? - подхватываю чемодан и, наконец, протискиваюсь в маленькую прихожую мимо застывшей столбом подруги.
- О, Вика, привет! - высовывается из комнаты Артур, приглаживая на ходу рыжие вихры. - А ты разве не в Америке должна быть?
- Должна бы, но вот, - развожу руками.
- Да погоди ты со своими вопросами, - приходит в себя Ленка, правильно оценивая моё плачевное состояние. - Видишь, человек с дороги. Надо напоить, накормить, потом расспрашивать.
Она вручает мужу Ваньку и даже для верности захлопывает дверь в комнату, чтобы нам не мешали.
На их маленькой кухне, в Ленкином халате, я отжимаю полотенцем концы волос, пока подруга суетится с кружками, чайниками, тарелками и слушает мой недолгий рассказ, как я оказалась в родном городке спустя неполных два месяца после отъезда.
- Как беременная? - со всего размаха шмякается она на табуретку и хлеб выпадает у неё из рук и катится по полу к моим ногам.
- Вот так, - вздыхаю я и подаю ей упавшие полбулки.
- Может, это какая-нибудь ошибка? А они там толком не разобрались, эти америкосы?
- Если бы, Лен, - отмахиваюсь. - Из-за этого и прервала контракт. Хотя я и инструктаж прошла, и экзамены все сдала, и тесты ни один не завалила, и даже почти втянулась. Но беременность и эта работа практически несовместимы. И я выбрала беременность.
Ну, а что я ей скажу? Да, это факты. Просто сухие факты. Так оно сложилось, если смотреть со стороны. Но выворачивать душу я ей не буду. Не могу. Не сейчас. Может быть, уже никогда.
- Господи, какая же ты всё-таки беда, Беда, - качает головой Ленка. Критически осматривает хлеб и швыряет с размаху в ведро. - Уже улетела, устроилась, но и здесь всё опять через одно место. И что, отправили домой?
- А какие варианты? - пожимаю я плечами. - Это указано в рабочем контракте. Это внесено в медицинскую страховку, про беременность, и они не имели права брать меня на работу с таким «диагнозом». Но я медкомиссию прошла перед визой не будучи беременной. Но раз такое случилось - списали на берег.
- И что теперь будешь делать? Есть какие планы?
- Да какие у меня теперь могут быть планы, Лен? Буду в школу устраиваться. Наверно, здесь. Куда мне ещё в моём положении? Впереди лето. Немного поработаю, может, хоть декретные получу. Считай, к новому году уже рожать.
- Да-а-а... уж... - тяжело вздыхает Ленка. - У отца была?
- Только от него, - утягиваю с тарелки кусочек сыра.
- И как?
На мой взмах руки, пока я жую, Ленка снова тяжело вздыхает.
- Посидели, поговорили, поплакали, - тянусь ещё что-нибудь взять и останавливаюсь опять на сыре. - А потом он денег попросил, в магазин сбегал и всё. Я там даже остаться не смогла. Там и прилечь негде, да и страшно. Антисанитария полная. Ничего, если я сегодня у тебя? Завтра те Авгиевы конюшни разгребать начну.
- Оставайся, конечно. Ты о чём, Беда? Живи сколько хочешь. Только знаешь, - мнётся подруга, а потом орёт во всё горло: - Артур! Сходи за хлебом!
- Так было же, - вырастает в дверях кухни её безотказный муж с ребёнком на руках.
- Уже нет, - показывает она на мусорное ведро, забирает сына и вручает мне.
И пока я нянькаюсь с Ванькой, Ленка возвращается и с гордым видом ставит передо мной на стол знакомый подарок.
- В общем, вот. И может, оно всё даже к лучшему.
- И что это? - смотрю я на коробку вроде как равнодушно, но душа замирает. Алекс. Боюсь прикоснуться к нарядной упаковке. Боюсь, что сердце выпрыгнет из груди. Да что там - боюсь даже смотреть в её сторону: она словно живая, пульсирует, искрится, дышит. Алекс!
- Короче, приезжал твой Берг, - садится Ленка важно. - Тебя искал. Просил передать, если вдруг появишься.
- Давно? - наверно, выдаю я себя с головой этой надеждой, но оно рвётся из груди само: «Он приезжал! Он искал меня! Он не смирился!»
- Сразу, как ты улетела, наверно, - чешет подруга затылок. - Или попозже. Там у них такое творилось, - качает головой Ленка. - Он сам-то особо не распространялся. Но я в новостях видела. Да и интернет гудит до сих пор. Короче, этот его бывший тесть, говорят, коньки чуть не откинул, прямо на собственной свадьбе.
- Ефремыч?! - не верю своим ушам.
- Да, бывший тесть. Ты-то сбежала, а там на банкете такое началось! В общем, Демьянов этот сейчас в коме. И не знаю, как уж там получилось, только всем теперь заправляет его молодая жена.
— Наденька?! — я ничего не понимаю. Трясу головой, но ощущение, что меня стукнули пыльным мешком, не отпускает.
— Да, сучка эта первостатейная. Наденька. «Айсберги» закрыли. Все. Вроде как там столько нарушений, что общественность до сих пор кипит. Какие-то добровольцы даже пикетом стояли с плакатами, требовали арестовать хозяина за то, что людей чуть не погубил.
— Берга?!
И она ещё что-то говорит, но Ленкин голос доносится до меня как из другой вселенной. В голове так и не укадывается: клубы, Ефремыч, Наденька.
— Короче, Вика, ему там сейчас очень несладко. И не моё, конечно, дело. Живи сколько хочешь хоть у меня, хоть к отцу иди. Но, мне кажется, нужна ты сейчас своему Бергу больше, чем отцу, — пробиваются наконец в моё сознание её слова.
— Что же теперь с ним будет? — вырывается у меня невольно.
— Понятия не имею. Но меня просили — я передала, — показывает Ленка на стоящую коробку. — И ты уж прости, но я заглянула.
— Понимаю, — кошусь на подарок как на тикающую бомбу, но прикоснуться так и не решаюсь.
— Ты уж, пожалуйста, тоже загляни, — забирает она Ваньку. — А то знаю я тебя, сейчас швырнёшь в окно — и дело с концом.
Она замолкает и ждёт, пока я открою. А я жду, когда она уйдёт. Я не знаю, что там, но это такое личное, такое мне дорогое, что я не хочу открывать коробку при подруге.
— Ну?
— Лен, я не выкину. Обещаю.
— Смотри у меня, — грозит она пальцем и встаёт. — Никогда не видела, чтобы мужик так страдал. Хотя о чём я? Ты себя-то в зеркало видела?
— Мне можно, я вообще-то беременная, — вздыхаю я, пока она тянет.
Я вторые сутки в дороге. Третьи сутки не сплю. И второй месяц не нахожу себе места, потому что не могу без него. Меня словно поделили пополам. Я сама себя поделила. И с того дня, как уехала в том такси, словно и не жила. Пока не узнала. Прижимаю руку к животу.
