— Прогресс не стоит на месте! — увлеченно воскликнул поверенный. — В столице столько прекрасных ученых, инженеров! Они изобретают разные любопытные вещицы. И не только огромные, как эти паровые экипажи. Вы слышали, например, про мастера Ульриха Кланца? Говорят, он сделал генералу Лоримеру прекрасный механический протез вместо руки, которую тот потерял в битве при Кармаденне!
— Имя Кланца мне знакомо.
Я вновь бросила косой взгляд на полковника: судя по его меланхоличному лицу, последнюю реплику моего соседа он не услышал. Ну и славно. Этот разговор вряд ли бы ему понравился.
Карета миновала городские ворота и загрохотала по столичной мостовой.
Князь оживился, прилип к окну, стал жаловаться, как утомил его путь и проклятая жара, и с упоением принялся мечтать, как бы поскорее оказаться в прохладной гостиной с бутылочкой охлажденного игристого.
— Вот и Лилак-страда, Майя, — негромко заметил полковник. — Дом вашей тетушки в конце улицы, верно? Через минуту вы будете среди своих.
Карета остановилась; возница открыл дверь, Август вышел и помог мне спуститься.
— До свидания, Майя, — сказал он сухо.
Такое прощание меня не устраивало. Я оглянулась — не смотрят ли из кареты? — и дружески коснулась ладонью его рукава.
— Прошу, берегите себя, ваша милость. Все же мне неспокойно. Вдруг для поддержания работы вашего сердца необходимо, чтобы я всегда была рядом?
— Это было бы печально, — пожал плечами Август. — Тогда бы вам пришлось вечно быть подле меня. Незавидная участь для юной девушки.
Только о такой участи я и мечтала, но ничего не сказала, лишь через силу улыбнулась.
— Если подумать, подойдет любой другой человек с подобным даром. Я собираюсь познакомиться с тем парнем, который скоро приедет к вам. Он сейчас работает в госпитале доктора Крамера. Поговорю с обоими. Они ученые люди и могут дать полезный совет.
«Ну же, голем ты бессердечный, скажи, что никого другого тебе не надо, кроме меня!»
— Да, пожалуй, смогут, — ответил полковник. — Уточните у доктора Крамера — быть может этот парень — его зовут Франц Фукс — уже защитил трактат на степень магистра и готов приступить к своим обязанностям?
Я крепко сжала губы, чтобы не сказать ядовито: «Вам так не терпится избавиться от меня, ваша милость?»
Мы постояли молча, посмотрели друг другу в глаза. Кругом шумела и болтала столица, и все было совсем другим, чем в мрачном замке Морунген, и полковник теперь казался другим — частью этой большой, агрессивной, чужой жизни. Где он должен всегда быть жестким и деятельным. Жизни, где он никогда и никому не показывает свои слабости и не рассказывает о юношеских мечтах и друге детства — оловянном солдатике. И в этой жизни железное сердце — важное преимущество.
Его милость учтиво поклонился, и вдруг мне показалось, что мы прощаемся навсегда. Глупости! Через неделю мы вместе вернемся в Морунген. А дальше… кто знает, что будет дальше?
— До свидания, ваша милость.
Я взяла саквояж и пошла к крыльцу. Не нужно, чтобы Железный Полковник видел моего огорчения. Сам-то он не выглядел огорченным разлукой. Впрочем, понимать, что лежит у него на душе, я так до конца и не научилась.
Щелкнул кнут, заскрипели колеса. Карета быстро удалялась, расстояние между полковником и мной увеличивалось. Я прислушалась к себе: едва заметный, тихий и чужой стук механического сердца продолжал звучать где-то на окраине сознания.
И тут кольнула мысль: этот мой новый дар, эта связь с сердцем полковника — не только радость, но и проклятие. Я буду слышать его всю жизнь? Я буду слышать, как оно убыстряет свой ход, когда он целует и обнимает другую женщину — ту, которую возьмет в жены?
Довольно думать об этом! Нужно собраться: предстоит встреча с родственниками, а это испытание не для слабых нервов.
Я с шумом выдохнула, достала платок и вытерла разгоряченный лоб. Жара стояла неимоверная. Теперь я разделяла желание князя поскорей очутиться в прохладной гостиной. И выпить бокал лимонада со льдом, который выходил у моей тетки очень вкусным. Главное, проследить, чтобы она не подлила туда украдкой джина, чтобы, по ее словам, напиток получился «задорнее».
Поднялась к двери и бодро заколотила дверным кольцом. Пока ждала, когда откроют, даже приплясывала от нетерпения. Но минуты шли, никто не торопился гостеприимно распахивать дверь. Рассердившись, заколотила еще громче. Уснули они все, что ли?
Спустя несколько минут закралось нехорошее подозрение. В добротном двухэтажном доме коммерции советника Холлера, моего дяди, стояла тишина. Он был пуст, гостью никто не встречал.
Поразмыслив, я поняла, что произошло. Если тетка получила мое письмо, то меня ждали ближе к вечеру. Карета приехала часа на три раньше. Дядя еще не вернулся со службы, тетка ушла по магазинам или прогуляться. Вероятно, с отцом. Служанка тоже воспользовалась отсутствием хозяев и улизнула. И что мне теперь делать? Ждать у двери под палящем солнцем?
От досады я выронила несколько словечек, которые произносил полковник, когда был чем-то недоволен и думал, что я не слышу. Но делу мои ругательства, конечно, не помогли и приход хозяев дома не ускорили.
И тогда я решила прогуляться, найти хорошее кафе и подождать за столиком в компании чашечки с мороженым.
Медленно я спустилась с крыльца и побрела прочь, стараясь выбирать улочки потенистее. Мало-помалу вынужденная прогулка начала приносить удовольствие. Саквояж тяжеловат, но приятно размять ноги после долгого путешествия.
Разом нахлынули шумы столицы и забытые впечатления.
Густо пахло розами, которые буйно цвели на клумбах и в сквериках, ароматом выпечки из кондитерских и духами столичных модниц. Сами модницы поражали воздушными летними нарядами из полупрозрачного батиста. За год, что я не была в столице, мода сильно изменилась. В своем синем дорожном костюме из плотной ткани я чувствовала себя жалкой провинциалкой и жадно заглядывала в витрины портных — прикидывала, пойдет ли мне платье с завышенной талией, полностью открытыми руками и широким поясом, который следовало завязывать пышным бантом на спине.
Я вчитывалась в яркие афиши на тумбах, разглядывала посетителей уличных кафе, которые, сдвинув на одно ухо нарядные шляпы, потягивали разноцветные напитки и громко смеялись. Послушала оркестр в летнем саду, там же полюбовалась красно-синей громадой воздушного шара, который на потеху публике подняли на коротком канате над деревьями.
В небе горело жаркое солнце, шелестели каштаны, бросая на мостовую узорчатые тени, на водах залива, который то и дело мелькал в просветах между домами, скользили нарядные лодки.
Кругом кипела веселая шумная жизнь, и понемногу она окутала меня, и время, проведенное в замке Морунген, стало казаться смутным и тревожным сном.
За эти ее качества — увлекать, очаровывать и утомлять своей живостью — я одновременно любила и не любила столицу. Когда-то я мечтала о возможности переехать сюда навсегда, чтобы жить самостоятельно, открыть собственную ювелирную лавку, и внезапно те давние планы заиграли новыми красками.
