Роман: Иди и добивайся ее. Не то будет поздно.
Я почти так же нервничал, как вчера, когда сообщал неприятные новости Беку. Но в этом случае я был настроен по-другому. Я был преисполнен решимости. Чего бы мне это ни стоило, я собирался убедить Эмери простить меня и дать мне еще один шанс. Я облажался – можно сколько угодно сваливать это на печальный опыт моей прошлой жизни, но это не меняло дела. Я был виноват и собирался это исправить.
На двух из трех лифтов в доме, где жила Эмери, висела табличка, указывающая, что они оба были неисправны. Я ждал третьего, от нетерпения притопывая ногой и наблюдая, как мелькают цифры с номерами этажей над дверью. Лифт задержался на девятом этаже на полминуты, потом на столько же на восьмом. Я не могу так долго ждать. Я и так потерял слишком много времени. Оглядевшись вокруг, я заметил вход на лестницу и сорвался с места, переходя на бег. Сердце бешено колотилось, когда я, перепрыгивая через две ступеньки, прибежал на третий этаж.
Я стоял перед дверью Эмери, и тут наконец до меня дошло, что я понятия не имею, что ей сказать. Провести два часа на борту самолета и так и не придумать, как начать разговор. Слава богу, я прекрасно умею импровизировать и выкручиваться из любой ситуации, когда речь заходит о выступлениях в прениях сторон.
Я сделал глубокий вдох для храбрости и постучал в дверь.
Когда дверь открылась, я понял, что к такому повороту событий точно был не готов.
На пороге квартиры Эмери стоял и вопросительно смотрел на меня Болдуин.
Глава 45
Дрю
– Где Эмери?
– Она одевается. Мы собираемся на официальный завтрак в колледже сегодня утром. А вообще, вас это, по-моему, никак не касается.
Профессор Хмырь стоял внутри, в то время как я вынужден был торчать снаружи. Символическое значение этой ситуации приводило меня в бешенство. Я смел его с моего пути и решительно прошел в квартиру Эмери.
– Разумеется, входите, прошу вас, – саркастически пробормотал он.
Я повернулся к нему лицом и сложил руки на груди.
– А теперь убирайтесь отсюда.
– Прошу прощения? – удивленно уставился на меня индюк.
– Мне надо поговорить с Эмери наедине, поэтому буду вам весьма признателен, если вы сейчас удалитесь.
Он покачал головой:
– Нет.
Мои брови поползли вверх. Не ожидал от этого ханурика такой храбрости. Может, в другое время меня и впечатлила бы его стойкость, но сейчас она меня лишь безумно раздражала. Я сделал шаг вперед.
– Либо вы уберетесь сами, либо я вам помогу это сделать. В любом случае вас здесь не будет. Что выбираете?
Поняв, что со мной шутки плохи, профессор внял голосу разума и открыл дверь.
– Передайте Эмери, что мы с ней встретимся в колледже позже.
– Хорошо. Я обязательно ей все передам.
Я с силой захлопнул дверь, чуть не ударив его по пяткам.
Повернувшись, я обнаружил, что гостиная в квартире Эмери вся заставлена офисной мебелью. И раньше-то здесь едва размещались диванчик и кресло, а сейчас сюда были втиснуты письменный стол, офисные стулья, ящики для документов, компьютер с прочим оборудованием и разные мелочи из ее кабинета.
Дверь в спальню скрипнула, и появилась Эмери. Она шла, уткнувшись в свой мобильный, явно изучая какую-то информацию.
– Я тут нашла страницу о преподавателях кафедры психологии на сайте колледжа. Скажи, пожалуйста, с кем из них мы сегодня встречаемся? Я плохо запоминаю имена.
Мой ответ заставил ее замереть на месте:
– Сегодня встречаемся только я и ты.
Эмери вскинула голову и моргнула несколько раз, словно увидела привидение и никак не могла поверить своим глазам.
– Дрю? Что ты тут делаешь? – Она заглянула мне за спину. – А где Болдуин?
– Он ушел.
– Куда ушел?
Я опустил глаза и минуту смотрел себе под ноги, а потом взглянул ей в глаза. Сердце мое чуть не разорвалось, когда я увидел в них ту же невыразимую печаль, что испытывал сам.
Я тихо спросил внезапно охрипшим голосом:
– Ты его любишь?
Она смотрела на меня несколько секунд – они показались мне вечностью, – очевидно, тщательно обдумывая ответ. Я затаил дыхание. Наконец она отрицательно покачала головой.
Слава Всевышнему.
Это все, что мне надо было знать. Со всем остальным на свете мы могли справиться. Я мог добиться, чтобы она простила меня, она могла научиться доверять мне снова, единственное, чего я не мог бы сделать, это заставить ее забыть свою любовь к другому мужчине. Она все еще стояла на пороге спальни, и внезапно мне показалось, что расстояние между нами непреодолимо велико. Я ринулся к ней через комнату, ничуть не заботясь, что, возможно, выгляжу и действую как дикарь. Мной руководил первобытный инстинкт, непреодолимое желание прикоснуться к ней заставило отбросить все правила приличия.
