— Во всяком случае, он даст им свое благословение, — согласился Сесил. В прошлом году королева была отлучена от церкви — таким образом Папа пытался поддержать католическое движение в Шотландии. — Однако сам Лэм протестант.
— Его отец был католиком. Этому пройдохе ничего не стоит сменить веру, если он решит, что ему это выгодно. — Елизавета принялась расхаживать по комнате. — Если он женится на ней, то, видит Бог, это будет доказательством того, что он в заговоре с Фитцджеральдом. Других доказательств не потребуется. — Она резко повернулась к Сесилу. — Я не позволю Хоуку дать ей развод, даже если Лэм женится на ней!
Уильям согласно наклонил голову.
И как же мы поступим? — спросила королева.
Мы подождем, — ответил Сесил. — Посмотрим, что будет дальше.
Но Сесил уже знал, чего не следует ожидать, — О'Нил был слишком умен, чтобы так скоро что-то предпринять, открыть свои карты. Но он не имел представления о том, чего следует ожидать.
Хоук крупными шагами вышел из дворца, не обращая внимания на бросаемые на него взгляды — жалостливые или злорадные. Кое-кто, завидовавший его влиянию, чуть ли не открыто ухмылялся ему в лицо. Хоук постарался не замечать их, потому что в противном случае он волне мог кого-нибудь убить — до того он был разозлен. А тогда королева бросила бы в Тауэр его самого.
Сэр Джон!
Хоук сбился с шага, его сердце неровно забилось. Он невольно замедлил ходьбу.
Сэр Джон, — снова раздался женский голос.
Он остановился, внутренне напрягаясь, и повернулся к Джулии. При виде ее он забыл про собственную злость и подавленность: она плакала. Ее прелестное личико покрылось пятнами, глаза и носик покраснели.
Леди Стретклайд, — сказал он, коротко поклонившись.
Она приложила скомканный платок к глазам и сказала, не переводя дыхания:
Я просто хочу, чтобы вы знали, что я вам сочувствую, очень сочувствую.
Он продолжал молча смотреть на нее.
И еще… я так боюсь за Катарину! — Слезы снова потекли по щекам девушки.
Хоук не обратил внимания на неизвестно откуда взявшееся желание обнять ее, почувствовать ее прикосновение. Вместо этого он резко сказал:
— Я польщен вашим сочувствием.
— И что теперь будет?
Хоук уставился на нее, видя перед собой вовсе не Джулию, а свою красавицу жену в объятиях Лэма О'Нила. Каждый раз, когда он представлял себе их сплетенные тела, он думал вовсе не о насилии. Проклятие! О'Нил был красивым мужчиной и имел соответствующую репутацию. Хотя он был сыном Шона О'Нила, Хоук знал, что он не насильник. Хоука всего передернуло. В этот самый момент они вполне могли быть в постели. Но сопротивлялась ли ему Катарина? Этого Джон не узнает никогда. Нельзя было исключить и того, что ей удастся устоять перед его чарами.
Милорд, — неуверенно проговорила Джулия. Хоук вдруг вспомнил о ней. Несмотря на залитое слезами лицо, он не мог не отметить, насколько она прелестна.
Ничего не будет, — упрямо сказал он. — Ее величество отказалась дать мне корабли и войска, а без ее содействия я не в состоянии штурмовать этот чертов остров, на котором скрывается пират.
Джулия ахнула. Хоук снова поклонился.
— Благодарю за сочувствие, — сказал он, отворачиваясь. Но девушка тронула его руку, и он остановился, остро ощущая это прикосновение. Он медленно повернулся к ней.
— Если вам это может доставить какое-то облегчение, — сказала она, почему-то вспыхнув, — я уверена, что О'Нил не сделает ей ничего плохого. Может, он и пират, но все-таки джентльмен. Мне рассказывали про его отца. Он не похож на него, ни чуточки не похож.
Выражение лица Хоука не изменилось.
Если он не сделает ей ничего плохого, почему вы за нее боитесь?
Джулия еще больше покраснела и, ничего не сказав, отвела глаза.
Сэра Джона охватило отчаяние. Джулия — подруга Катарины. Что она скрывает? Не требовалось большого ума, чтобы догадаться. Потому что до него тоже доходили слухи. Слухи насчет О'Нила и Катарины. Может, Катарина что-то говорила Джулии о нем? Теперь он потерял всякую надежду. Даже если бы Катарина хотела оставаться верной мужу, О'Нил не отступится, пока не добьется своего.
Катарина проснулась от громкого стука в дверь. Она уселась на кровати, плохо соображая, потому что до середины ночи никак не могла заснуть. Потом она взглянула на постель. Она спала одна. Это была ее вторая ночь на пиратском корабле, и она ни разу не видела своего похитителя после того первого, страстного вечера, когда они только прибыли на корабль.
Она перекинула ноги через край кровати и оправила одежду, в которой спала. Ей пришлось надеть платье, которое она нашла в одном из сундуков в его каюте; наверняка это было платье одной из его любовниц. Она выбрала золотистый шелк, шитый бисером. Проходя мимо зеркала, Катарина взглянула на свое отражение. Каким-то чудом она вовсе не выглядела усталой. Хотя ее волосы были распущены, а голова не покрыта, она выглядела вполне элегантной и даже красивой.
Катарина открыла дверь, отлично зная, что это не Лэм, потому что он вряд ли счел бы нужным постучаться. Ее приветствовал юнга Ги.
— Капитан сказал, что вы можете выйти на палубу, миледи.
Катарина глянула через плечо в иллюминатор и увидела нависший над океаном полумрак.
— Еще совсем рано, — сказала она.
— Верно, но мы подходим к острову Эйрик, — серьезно ответил Ги. — Вы подниметесь наверх?
Катарина уставилась на Ги.
— Остров Эйрик?
— Здесь дом капитана.
Хотя она уже сама об этом догадалась, у нее все же упало сердце. Выходя из каюты, она пыталась понять, почему он выбрал местом обитания остров с таким названием. Наверняка он его не называл сам, потому что «Эйрик» по-гэльски означало «выкуп за кровь» — деньги, который убийца должен был заплатить семье убитого им человека. Выкуп за кровь практиковался с незапамятных времен, оправдывая и узаконивая убийство.
Утро было холодным, а она не надела плащ. Поеживаясь, она остановилась на палубе и сразу заметила Лэма. Он стоял на полубаке, глядя на восходящее кроваво-красное солнце. Он был без плаща, только в полотняной рубахе и высоких сапогах, и его великолепная фигура четко вырисовывалась на фоне неба, освещенного теплым мягким сиянием зари. В оранжевом свете его волосы горели золотом, а от вида чеканного профиля она затаила дыхание.
Она пыталась не обращать внимания на вдруг охватившее все ее тело томление.
Катарина быстро отвернулась с ощущением беспомощности и отчаяния. После того как он прошлой ночью ушел из каюты — от нее, — она только и думала о нем, о его теле, его прикосновениях. Это были бесстыдные мысли — она сама была бесстыдна.
Но он не желал ее с той же силой, с какой она желала его, иначе почему же он не пришел к ней прошлой ночью или даже днем?
